Карим, как и обещал, договорился с возницей, что тот отвезет Ильяса в его старую деревню: она располагалась неподалеку. Ночь прошла беспокойно, и поутру, едва заслышав копошение во дворе, Ильяс тотчас же вышел из каморки. Позавтракал предложенным ему бананом и чаем в железной кружке и принялся ждать, когда приедет возница. Ильяс заметил, что девочка подметает двор, но мать ее не показывалась. Возница, совсем юный парнишка, радовался, что подвернулась возможность прокатиться, и всю дорогу болтал о проделках, которые устраивал с друзьями. Ильяс вежливо слушал, смеялся впопад, но про себя думал: вот же деревенский дурачок.
Через час или около того они достигли деревни. Возница сказал, что подождет на дороге, потому что тропинка в деревню для телеги слишком узка. Тем более что от дороги до деревни рукой подать. Я знаю, ответил Ильяс, и направился туда, где стоял его старый дом. Вокруг все было запущенное и такое знакомое, точно он отсутствовал всего несколько месяцев. Деревенька была небольшая: горстка разбросанных там-сям хижин с соломенными крышами, чуть поодаль – небольшие распаханные поля. Не доходя до своего старого дома, Ильяс заметил женщину: ее имени он не помнил, но лицо показалось ему знакомым. Женщина сидела перед ветхой на вид хижиной из прутьев и глины, плела циновку из листьев кокосовой пальмы. На трех камнях у ее ног грелась вода в котелке, две курицы что-то клевали возле дома. Заметив приближающегося Ильяса, женщина расправила кангу и покрыла голову.
– Шикамо[14], – сказал он.
Она ответила и замолчала, оглядев с головы до пят Ильяса в городском платье. Возраст ее угадать было невозможно, но если она та, кто он думает, ее дети – ровесники Ильяса. Одного из ее сыновей звали Хассан, вдруг вспомнил Ильяс, он играл с ним в детстве. Отца Ильяса тоже звали Хассаном, потому он так легко вспомнил это имя. Сидящая на невысокой скамеечке женщина не встала и даже не улыб-нулась.
– Меня зовут Ильяс. Я раньше жил здесь. – Он назвал ей имена своих родителей. – Они все еще живут здесь?
Она не ответила: то ли не расслышала, то ли не поняла. Ильяс двинулся было дальше, чтобы увидеть все своими глазами, но тут из дома вышел мужчина. Он был старше женщины; мужчина, прихрамывая, приблизился к Ильясу и впился в него взглядом, точно плохо видел. Небритый, морщинистый, судя по всему, больной и слабый. Ильяс снова назвал свое имя и имена своих родителей. Мужчина и женщина переглянулись, и женщина проговорила: