Офицер прошелся вдоль строя, как в первое утро, но на этот раз останавливался и внимательно рассматривал каждого. Потом встал перед шеренгой, вытянувшейся во фрунт. Фельдфебель вызвал трубача (его звали Абуду), тот, как учили, сделал два шага вперед. Потом Вальтер вызвал Хамзу, тот тоже сделал два шага вперед. Офицер отдал честь и удалился к себе в контору. Рекруты разошлись, на плацу остались только Абуду и Хамза. Они стояли по стойке смирно, как было велено, под нещадно припекающим полуденным солнцем. Оба понимали, что это очередная изнурительная проверка и, если они пошевелятся или заговорят, их ждет суровое наказание, и конец всей учебе. Происходящее казалось Хамзе жестокой бессмысленной прихотью, но задним умом все крепки, делать нечего, надо терпеть.
Трудно сказать, сколько они простояли навытяжку под знойным солнцем – может, четверть часа, – но омбаша Хайдар наконец вернулся и велел Абуду идти за ним, Хамза же остался на плацу. Потом настала его очередь, он, как приказали, вошел впереди омбаши в открытую дверь конторы и на миг ослеп от царящего там полумрака. Herein[37], послышался голос. Хамза впервые услышал голос офицера, его строгость пробирала до печенок. Он вошел в просторный кабинет: впереди два окна, в глубине обращенный к двери письменный стол. У стола стул, у стены еще один стол с чертежным столиком. На стуле за письменным столом развалился офицер. Без шлема его лицо казалось худее, на левой скуле и виске, чуть ниже волос, пролегла морщина. Глаза пронзительной голубизны.
После долгого умышленного молчания офицер что-то произнес по-немецки, омбаша перевел:
– Обер-лейтенант спрашивает, хочешь ли ты быть связистом.
– Да, бвана, – громко ответил Хамза, обращаясь к воздуху над головой офицера и вложив в слова всю уверенность, на какую был способен. Он не знал, чья служба безопаснее, связиста или аскари, но раздумывать было некогда.
Офицер произнес слово, омбаша перевел:
– Почему?
Об этом Хамза не подумал, а следовало бы. Помедлив, он ответил:
– Чтобы освоить новые навыки и как можно лучше служить шуцтруппе.
Он бросил беглый взгляд на офицера и увидел, что тот улыбается. Хамза впервые увидел улыбку, которая со временем станет ему так хорошо знакома.
– Ты умеешь читать? – вновь перевел омбаша.
– Немного умею.
Офицер вопросительно посмотрел на Хамзу и попросил пояснить. Хамза не знал, что добавить. Буквы он знал и разбирал слова на суахили – правда, небыстро. Он сомневался, что офицер спрашивает именно об этом, уставился поверх его головы и промолчал. Офицер медленно заговорил по-немецки, поглядывая на омбашу, тот ждал, пока старший закончит, чтобы перевести. Нубиец, как всегда, исковеркал его слова, и Хамза краем глаза видел, что офицер несколько раз поморщился, поскольку омбаша явно хватил через край. Поговаривали, что офицер знает суахили лучше всех немцев в боме.