– Завтра после ужина состоится благотворительное мероприятие в пользу Фонда моряков, – продолжил капитан. – Мы были бы крайне признательны, если бы вы согласились на нем выступить.
– Мы и сами почли бы это за честь, – ответил Фредди.
Завтра. Я с трудом согнала ухмылку с лица. Это значит, Фредди не удастся несколько дней подряд поднимать меня спозаранку, чтобы репетировать. В последний раз я отдыхала – по-настоящему отдыхала от ежедневных танцев – в 1909 году: тогда агенты Джерри сняли нас с представления, заявив, что несовершеннолетних актеров подвергают эксплуатации, и сравнив нас с подростками, которые горбатятся в цехах. Не буду врать – оно очень похоже.
– Меня беспокоит уклон пола. – Фредди нахмурился. – А где можно порепетировать?
– Не переживайте, мистер Астер, мы предоставим в ваше распоряжение гимнастический зал.
– И за пол не переживай, Фредди, – вмешалась я. – Он точно будет не такой шаткий, как та сцена в Небраске.
Брат фыркнул, вспомнив, как нам пришлось перестраивать всю хореографию, только чтобы не упасть.
– Что скажешь, Делли? Станцуем?
– Конечно. – А как еще я могла ответить?
– Нам нужно будет встретиться с оркестром, договориться о сопровождении, – сказал Фредди.
– Этим могу заняться я, – вызвался Алекс.
Капитан Чарльз слегка поклонился и отошел приветствовать других пассажиров.
– Мне кажется, мы заслужили еще по бокалу шампанского, – заметила я. – Нам предстоит дебют в международных водах.
– Как по мне, так вам хватит. – Мама забрала у меня фужер и поставила рядом со своим, как будто мне было шесть, а не двадцать шесть лет.
И на миг я пожалела об отсутствии свободы, которой лишила нас эта жизнь.
На следующий вечер, прежде чем войти в ресторан, я приостановилась и набрала полную грудь воздуха. На Фредди был теплый льняной бежевый костюм – брат, как всегда, выглядел прирожденным актером, который не умеет нервничать. Мне же перед каждым представлением требовалось сосредоточиться. В этом смысле мы были полными противоположностями.
А вот на репетициях нервам у Фредди часто случалось разгуляться. Он требовал, чтобы мы повторяли, «оттачивали» каждое движение, пока все не свихнутся. Он бурчал, что с ногами все не так, а я танцевала, пела и поддразнивала коллег – ведь в это время не нужно было думать о зрителях. Зато во время спектакля мне случалось психануть. Не хотелось никого разочаровывать. Впрочем, свои тревоги я держала при себе. Мои нервы были моей личной тайной.