– Перестаньте сверлить их взглядом, – посоветовал Рэддок вполголоса.
– Так заметно? – спросила я после паузы, не без труда отведя глаза от столика у окна, за которым оживленно беседовали двое.
Вот он сжал ее тонкие пальцы, поднес к губам. Она улыбнулась растерянно, одними лишь уголками пухлого рта. Он наклонился к ней, ловя ее ускользающий взор. Шепнул что-то такое, отчего она опустила ресницы, порозовев…
Хотелось курить. Вдыхать горький дым, выдыхать размеренно. Смотреть на алую точку сигареты… И ни о чем, решительно ни о чем не думать.
Жаль только, что в вагоне для курящих не бывает мест для дам. И прочие маленькие житейские радости, вроде кофе с коньяком, слабому полу также заказаны.
Рэддок пожал плечами. Сцепил пальцы.
– Кому как, я полагаю. Но вашему кузену нельзя отказать в наблюдательности. Вы же не хотите, чтобы он счел ваш интерес проявлением… ревности?
Последние слова заставили меня вздрогнуть и воззриться на него с возмущением.
– И вовсе я не ревную!
Хотя, если вдуматься, так ли уж он неправ? Этот мерзкий голосок в голове: «Смотри! Смотри, на кого он тебя променял!». Эта иррациональная обида, от которой горько во рту. Ревность ли это? Быть может. В делах любовных я, признаю, прискорбно несведуща.
Глупо, боже мой, как же глупо! Сколько лет прошло, а рана саднит до сих пор.
– Как скажете, – Рэддок поднял руки. – Однако у кого-то может сложиться превратное впечатление.
В его теплых карих глазах не было ни злости, ни осуждения. Лишь понимание и, пожалуй, сочувствие. Если сам он и ревновал, то был слишком благороден, чтобы ревность эту выказывать.
– Эндрю, вы настоящий?! – вырвалось у меня.
Он хмыкнул и накрыл ладонью мои пальцы.
– Хотите убедиться?
– Разумеется, – усмехнулась я, – но не здесь же!
Искреннее удивление в карих глазах было мне наградой.
* * *
И все-таки он был мужчиной из плоти и крови, вполне подверженным слабостям и даже, кхм, низменным желаниям. Что-то – уединение ли, тщательно скрываемая ревность или долгое воздержание – позволило желаниям этим вырваться из-под контроля. И не стану лгать, что я была против…
Под стук колес, под протяжный гул паровозного гудка и мерное раскачивание вагона Рэддок совсем позабыл об обычной своей сдержанности. По-видимому, мы настолько увлеклись, что не услышали, как щелкнул замок. Только когда кто-то сдавленно вскрикнул, я повернула голову. И едва не выругалась вслух.