и отложить что-то на корм животным.
Выбор был небогат: либо ты голодаешь, либо еще больше влезаешь в долги перед купцом Браше, который держал в кулаке всю деревню Эккерё.
Разумеется, его большой дом стоял на самом сухом, самом лучшем участке – на пригорке рядом с церковью. Ингеборга и ее семья жили на дальней окраине деревни, вблизи болот. Дверь их дома, как и всех остальных четырех домов на отшибе, выходила на общий двор с колодцем посередине и видом на море. Дома стояли так близко друг к другу, что всем было слышно, как стонут и кашляют соседи.
Дни тянулись мучительно медленно, голод давил тяжким грузом, так что у Ингеборги даже не было сил выходить на охоту. Скоро снова наступит лето, твердила она своей младшей сестренке, которая тихонечко всхлипывала рядом с ней. Кирстен, такая худенькая и хрупкая, таяла, словно снег под весенним солнцем. В ней почти не осталось красок, и только рыжие волосы – такие же яркие, как у матери, – еще не поблекли. Когда солнце растопит снег, говорила сестре Ингеборга, голод им будет не страшен. Она поставит силки и наловит в них дичи. На вересковых лугах будет много черники и много морошки. Море подарит им мидий. Надо только чуть-чуть подождать, и еды будет вдоволь.
Слухи об их бедственном положении добрались до соседней деревни. Рано утром в апрельское полнолуние 1662 года к ним пришла Сёльве Нильсдоттер, двоюродная сестра матери. Теперь, на исходе зимы, когда унялись суровые ветра и метели, Сёльве взяла обоих своих сыновей, встала на лыжи и проделала двухчасовой путь из Андерсби в Эккерё, чтобы привезти хоть немного продуктов родне. Мешок с провизией висел у нее за спиной, а младшего сынишку она пристегнула к груди под плотной курткой из оленьих шкур. Она явилась к ним с широкой улыбкой, хотя ей было трудно скрыть потрясение при виде сестры и племянниц, исхудавших за долгую зиму.
Сёльве, раскрасневшаяся с дороги, без приглашения вошла в дом. Ее старший сын крепко держался за длинную юбку матери и не отходил от нее ни на шаг. Она усадила младшего сынишку на стул, сняла с плеч мешок и разложила на столе гостинцы: большую стопку флатбрёда, сушеную рыбу для супа, птичьи яйца, сливки и молоко в бурдюках из тюленьей кожи.
– Давай и ты, Сигри, – сказала она, когда Ингеборга и Кирстен уже выпили по кружке молока и съели по кусочку сушеной рыбы. – Попей моего молока от самой лучшей коровы. Оно очень сладкое.