Но чтобы не провалить первое и второе, третий пункт необходимо держать в секрете от самих психотерапевтов, дабы не спровоцировать очередную волну психоанализа. А психоанализа следует избегать любой ценой.
В коридоре какая-то суматоха. Я дотрагиваюсь до экрана телефона – тот вспыхивает. Уже семь тридцать утра – куда больше, чем я думала. Я неуверенно поднимаюсь на ноги, устремляюсь обратно в спальню и сталкиваюсь нос к носу с мадам Джеймс.
– Да ты ранняя пташка, – бодро приветствует она меня и стучит кулаком в двери спален. – Девочки, подъем! – Ее взгляд падает на телефон в моей руке. – Эх, боюсь, что это придется отдать мне. Надо было еще вчера его забрать. У нас здесь действует правило «никаких мобильных», но в общей комнате есть телефонная будка, откуда ты можешь звонить во внеурочные часы.
Я спокойно отдаю ей телефон. Часть меня даже ощущает облегчение.
– Может, тебе надо переписать себе какие-то номера, прежде чем я его заберу? – с удивлением спрашивает она. Большинство, наверное, сильнее противится этому правилу. Но у большинства, наверное, есть те, с кем им хочется поддерживать связь. Я мотаю головой. – Тогда ладно. Хорошего тебе первого дня!
Я гримасничаю, пытаясь скопировать ее воодушевление, а потом ухожу на поиски Рэн.
Я выросла в семье, где завтрак считался временем тишины. Это единственное время суток, когда моя мать, которая с удовольствием щебечет весь оставшийся день, не способна выдавить из себя ни слова. Так что я привыкла считать это временем уединения, временем, когда даже намек на начало беседы встречали убийственным взглядом. Здесь же подобного правила нет. В столовой шумно и людно, и, шагая мимо галдящих учеников за столами, я не поднимаю глаз и чувствую себя не в своей тарелке.
Мы подходим к пустующему столику на четверых, и я выбираю место, за которым буду сидеть лицом к окну и спиной ко всем остальным в столовой. Рэн показывает на стены в темных панелях, на которых за минувшую ночь появились украшения в виде гирлянд из миниатюрных французских флагов.
– Разве основной язык здесь не английский? – встревоженно спрашиваю я. Этот пункт был первым в списке условий, который я озвучила еще в Калифорнии. Я заявила маме, что никак не могу учиться в Швейцарии. Мне никогда не давались иностранные языки – неужели ей настолько наплевать на меня, что она готова отправить меня туда, где я никого не пойму?