В тот вечер, когда мать Дайны получила последний привет от мужа, Дусечка была сама не своя, жалобно мяукала и подвывала, и всё искала местечко, куда бы забиться. А в тот момент, когда сердце храброго полицейского Отто Брума остановилось, кошка легла в любимое кресло хозяина и замолчала. Так и пролежала там девять дней. А на закате девятого дня вытянулась и замерла с широко открытыми глазами, в которых расплылся чёрный зрачок.
Похоронили Дусечку под крыльцом, молча, без слёз. Всё уже было выплакано за эти бесконечные скорбные дни. И тогда Дайна дала себе зарок, что никогда больше не заведёт никакое домашнее животное.
Миссис Брум разливала чай, резала аккуратными ломтиками бисквит и раскладывала по тарелкам. Дайна наблюдала за матерью и с болью отмечала, как изменились её движения – стали медленнее, осторожнее. В них появилась некоторая неуверенность. Хотя другой человек этого бы не заметил. Но Дайна помнила материнские руки, ловкие, сильные, решительные, а временами мягкие и нежные. Это всё проклятая болезнь, артрит, который постепенно уродовал пальцы, сковывал приступами боли и судорог волшебные мамины руки.
– Что сказал врач? – спросила Дайна, не в силах дальше прятать беспокойство.
– Что он может мне сказать? То же, что всем пожилым пациентам: «Что вы хотите, мэм, это возрастное». Вот и всё. Мы же читали с тобой ту статью, помнишь? Аутоиммунное заболевание, до конца не изучено. Вылечиться невозможно. Лекарства только замедляют процесс и надо постоянно разрабатывать руки. Вот, разрабатываю.
Мать достала из кармана резиновое кольцо-эспандер и несколько раз сжала его.
– Нет, я не верю, что ничего нельзя сделать, – заговорила Дайна, нервно теребя чайную ложку. – У меня такое чувство, что здесь что-то не так. Может диагноз неверный, может это какая-то другая форма артрита. Я не знаю, но интуиция мне говорит, что это можно лечить. Только я не знаю как. Пока не знаю.
– Дайна, доченька, это непросто – принять своих родителей старыми и больными. Так бывает. Это я тебе как педагог говорю. Детям всегда кажется, что мама и папа не могут быть старыми, не могут быть слабыми или впасть в старческий маразм.
– Просто я очень боюсь за тебя, – сказала Дайна дрогнувшим голосом.
– За меня? Что такого ужасного может со мной случиться, а? Вот сама подумай. Это я должна сходить с ума от страха за свою единственную дочь! Это ты служишь в полиции, а не я. Это ты решила стать как отец, упрямая девчонка. А я… Я, как и раньше, когда был жив твой папа, просто волнуюсь, просто не сплю по ночам, просто молюсь за вас обоих. Это жизнь, дочка, такая вот жизнь. Учись принимать её, как есть, и не изводи себя понапрасну, – ответила миссис Брум. – Ой, а с ложкой-то что?