О боже, что я делаю? За этот день я пробежала больше, чем за всю свою жизнь. Когда я оказываюсь возле железной ограды, отделяющей лес от опасного обрыва у водопада, мне становится трудно дышать, как будто огромные руки стискивают мои легкие. Я оглядываюсь. Кайл все еще стоит на том же месте, где я его оставила. Но, судя по ярости в его глазах, он готов повеселиться напоследок. Если он все-таки решит прыгнуть, то ему понадобится всего пара секунд, чтобы настигнуть меня на краю обрыва. Ладно, я должна пройти через это, иначе он не поверит, что я не шучу, поэтому я соскальзываю вниз, на другую сторону ограждения, прислоняюсь к нему и изо всех сил вцепляюсь в металлическую сетку.
Что ж, вид отсюда настолько же захватывающий, насколько и леденящий душу. Вода низвергается с уступов разной высоты, собираясь в одну огромную каплю прямо передо мной. Уступ под моими ногами узкий, слишком узкий. Один шаг ― и меня закрутит этот холодный поток.
Я на секунду оглядываюсь на Кайла, но успеваю разобрать, что написано у него на лице. Он стоит, приоткрыв рот и вытаращив глаза, а в них ― жуткая пустота. Такой пустой взгляд встречается у тех, кто не видит выхода из ситуации, в которой оказался (я видела этот взгляд в больнице бесчисленное количество раз, когда родителям говорили, что их ребенок больше не проснется).
Я с вызовом смотрю на Кайла, стараясь скрыть дрожь в коленях.
– Не подходи! ― кричу я, но рев водопада заглушает мой голос.
Кайл качает головой, хмурится и идет в мою сторону.
– Стой! Если ты сделаешь еще шаг, клянусь, я прыгну! ― кричу я изо всех сил.
И в этот момент земля уходит у меня из-под ног. Огромный валун, на котором я стою, начинает оседать. Прежде чем я успеваю перепрыгнуть на другой, опора подо мной исчезает, увлекая меня в пустоту.
– А-а-а!
Я держусь за ограду, но в момент падения валуна я теряю равновесие, и моя правая рука срывается с нее. Я вишу на одной руке.
– Помогите! ― отчаянно кричу я, но за ревом бурлящего потока не слышу даже собственного голоса.
Где Кайл? Я не вижу ничего, кроме воды и камней под ногами. Легкие мои, судя по всему, вот-вот откажут, поэтому я закрываю глаза и молюсь.
Я думаю о матери, которую так никогда и не увижу, и о Бекке, и оглушительный вопль начинает подниматься из глубин моего естества, и я уже готова разрыдаться, как вдруг кто-то хватает меня за руку, и я чувствую, что меня поднимают вверх. Смотрю на Кайла. Его глаза полны ужаса и смятения, но в них столько жизни, что в них даже больно смотреть.