Меня не удивляет, что он сводит девушек с ума. Черные волосы волнами ниспадают на великолепные черты его лица, слегка присыпанного веснушками. У него такие чувственные губы, что, если бы не точеная челюсть и мускулистые руки, он выглядел бы слишком женственным. И тут я вижу чуть ниже рукава его футболки глубокий шрам, перехваченный несколькими стежками, ― неопровержимое свидетельство его страданий. Если бы только остальные его раны можно было так просто исцелить!
Я оставляю половину еды на тарелке. Любуюсь захватывающим видом из окна и представляю нашу первую встречу с мамой. Мысли мои становятся сумбурными. Думала ли она обо мне вообще хоть когда-нибудь? Или просто позабыла о моем существовании? Бум, бум, бум, бум ― мое сердце предупреждает меня, что я превысила дневную норму переживаний. Я прислушиваюсь к предупреждению и прислоняюсь к иллюминатору в надежде немного поспать. Завтра мой день рождения и второй день моей полной свободы, и я не собираюсь терять ни одной его бесценной секунды на сон.
Автомобильная стоянка возле аэропорта раскинулась под беспощадным солнцем ― я непрерывно щурюсь даже в темных очках. Двадцать один час без сна тоже не способствует бодрости. Всю дорогу я притворялся спящим, слушая самую громкую музыку, какую только смог найти. Ни при каких условиях я не рискнул бы погрузиться в сон. Чтобы потом разбудить весь самолет криками от очередного кошмара? Знатно повеселил бы народ, да. К тому же после четырех чашек крепкого кофе подряд я не только вымотан, но и на взводе.
Мия идет впереди меня, толкая багажную тележку. Судя по всему, она высматривает что-то или кого-то. Заглядывает в распечатку, которую держит в руках, и продолжает движение. Я следую за ней на безопасном расстоянии. Понятия не имею, что мы здесь делаем, но вопросов не задаю. Я сейчас в таком состоянии, что пойду на все, лишь бы уклониться от бесед с этой эльфийкой. Ее родителей нигде не видно, но мне, честно говоря, по барабану. Все, чего я хочу, ― как можно быстрее добраться до отеля и лечь спать.
Она машет кому-то вдалеке, но единственное в том направлении, что отдаленно напоминает человека, ― парень с дредами, без рубашки, босой, весь в татуировках, с торчащей во все стороны бородой. Джинсы у него такие поношенные, что ткань просвечивает. Мы подходим к нему. Он стоит рядом с фургоном типа тех, на которых разъезжали хиппи в прошлом веке. Одна половина выкрашена в цвет фуксии, другая ― флуоресцентно-зеленая, а в довершение всего на борту нарисованы огромные маргаритки кричащих цветов. На боку фургона от руки написано изумительное по силе послание: «Жизнь ― это путь, а не цель». Не знаю, во что мы ввязываемся, но выглядит это все крайне подозрительно.