Я подумала, что, видимо, умру. В жизни оставалось столько недоделанного, да и лет мне было, в общем, немного. Но мысль о скорой смерти почему-то меня не расстроила. Наоборот, я ощутила странный покой. Сейчас так сейчас. Ничего личного, я понимаю. Жизнь получилась неплохая. Мне двадцать девять, почти тридцать. Не все, конечно, удалось, но довольно многое…
Как видите, я не умерла. Повезло. На память о приключении остались швы (а позже – шрамы) на виске и приступы тревожности. Слепые повороты, темные промежутки между фонарями, шаги за спиной – все это пугало меня некоторое время, а потом, почти незаметно, страх прошел.
Примерно через месяц я перестала вспоминать саму драку и задумалась о том, что чувствовала по дороге в больницу. Почему я так спокойно отнеслась к возможной смерти? А теперь, когда я стала старше, реакция была бы такой же? Проверить это можно было лишь одним способом, но мне совсем не хотелось снова умирать ради ответа на праздный вопрос.
И лишь одно я знала точно: что на смерть близких людей реагирую совсем не так благостно и спокойно.
Через несколько лет после того барселонского эпизода от случайной передозировки наркотиков умерла моя давняя подруга. Это было самым настоящим потрясением. Ее внезапный, нелепый уход из жизни причинил мне немало горя. Но еще острее я ощущала гнев. Умереть молодой – это же так нечестно! Как будто мир перевернули с ног на голову; как будто нарушили молчаливый, но всем понятный договор. Ну, допустим, иногда ты балуешься наркотиками, но потом обязательно приходишь в себя… так ведь?
Смерть подруги задела меня куда сильней, чем собственная встреча с бедой. В те дни я впервые ощутила, что мироздание – не благая сила и не вечный дом, что оно больше похоже на компьютерную игру, где персонажи гибнут один за другим, а игра все длится. Или на шахматную партию, где фигуры вокруг тебя постепенно исчезают с доски, и вот наконец приходит и твой черед… Да и земля, пожалуй, не круглая, а все-таки плоская: человек может подойти к краю и свалиться. Он ускользнет, а ты не поймаешь (да что там, даже не заметишь, что он падает!) и не вернешь. Какая жуткая необратимость! Моя подруга ушла навсегда.
Хоронили ее по католическому обряду. Священник сказал, что все мы встретимся в раю, но я давно уже в это не верила. Сомнения и надежда тем вечером увязались за мной в паб. Я слишком много выпила, и злость потоком хлынула наружу, а сорвать ее можно было разве что на ближайшей урне.