С лицом унылым, как ненастье за стеклом, Сонни Каугилл смотрел в окно своего дома в Скарборо. В тот день даже тот, чье прозвище отражало его солнечный нрав[2], не мог найти причин для радости. Погожая осень 1946 года осталась далеким воспоминанием. Рождество было не за горами; ноябрьская непогода предвещала скорое наступление зимы.
В доме царила тишина: он стал совсем не похож на дом его детства, когда во время приготовлений к семейным праздникам огромный особняк оглашался криками слуг, лошади, везущие экипажи со станции, стучали копытами по булыжной мостовой, а гостей встречал дворецкий.
Сонни с улыбкой взглянул на своего внука Эндрю – тот сидел у его ног и рисовал картинку. В коридоре зазвонил телефон.
– Дедушка, кто бы это мог быть?
– Не знаю, Эндрю. Джордж скажет.
Дверь гостиной открылась, и вошел Джордж, дворецкий.
– Прошу прощения, мистер Сонни. Миссис Каугилл просят к телефону.
Эндрю встрепенулся.
– Какую именно? – спросил он и усмехнулся своей же шутке.
– Вашу маму, маленький господин Эндрю, – ответил Джордж и подмигнул мальчику, пытаясь держаться по струнке, как положено дворецкому.
– Она на кухне! – хором ответили дед и внук.
– Спасибо, господа. – Джордж тихо затворил за собой дверь.
Через несколько секунд она вновь распахнулась, и в комнату влетела Дженни Каугилл.
– Он возвращается! Эндрю, папа возвращается!
Сонни вскочил; его сноха бросилась обнимать сына, а в комнату вошла вторая миссис Каугилл, желая узнать причину неожиданного переполоха.
Сонни протянул руки и обнял жену.
– Рэйчел, дорогая, он возвращается. Марк возвращается домой.
Это была единственная хорошая новость за долгое время. Судьба распорядилась так, что их сын Марк прошел всю войну без единой царапины, но в последний день перед окончанием военных действий получил вражескую пулю. Он долго лежал в разных госпиталях, и вот наконец лечение подходило к концу. С тех пор как его перевели в больницу недалеко от дома, Дженни регулярно его навещала и терпеливо выслушивала рассказы о бессмысленности кровопролития и увиденном на войне, хотя кое о чем он, конечно, умалчивал. Марку повезло больше остальных: он стал тем, чье физическое и психическое здоровье со временем полностью восстановилось, но главное, он сумел вернуться домой к Рождеству.