Солдат улыбнулся.
– Кажется, Фил тоже удивился, что мы все про вас знали; думаю, он вами гордился. А в этой богом проклятой дыре нам всем нужно было чем-то гордиться, иначе было никак. А Фил… было в нем что-то такое, что производило впечатление на ребят, какое-то спокойное достоинство и умение за себя постоять. Мы в этом убедились, когда начали работать на железной дороге. У Фила сразу возникли стычки с охранниками. Его даже били пару раз, но сломать его дух не могли – не с тем связались. Фил лишь становился упрямее.
Мужчина замолчал и глотнул воды из стоявшего на столике стакана.
– Больше всего они любили бить нас сапогами и прикладами винтовок. Могли ударить и штыком, и рана становилась смертельной, если в нее попадала инфекция. Фил не любил, чтобы им понукали, он, видно, привык сам раздавать приказы и не терпел, когда приказывали ему; это его и сгубило.
Там был один малый, капитан; настоящий садюга, и у него был зуб на Фила. Он был настоящим зверем, этот капитан; ему ничего не стоило подойти к заключенному и выстрелить ему промеж глаз лишь потому, что тот как-то не так на него посмотрел.
Люк и Белла в ужасе уставились на солдата.
– Поверьте, я не вру. Сам видел. И вот однажды они с Филом схлестнулись. Теперь-то я понимаю, что это было неизбежно; надо нам было заранее догадаться, что все так и будет, и тогда, может, и уберегли бы Фила. Все началось с того, что охранник толкнул одного из наших, и тот повалился на землю. Бедняга и так был на последнем издыхании, мучился от дизентерии. Фил нагрубил охраннику и толкнул его. Тот упал, и наши ребята рассмеялись. Подошел тот малый, капитан, и набросился на Фила; стал бить его ногами и кулаками, пока Фил не потерял сознание. По крайней мере, мы думали, что он вырубился.
Капитан решил на него помочиться. Смеялся все время, а закончив, отвернулся и стал застегивать ширинку. И тут мы даже вздрогнуть не успели, как Фил вскочил, выхватил у охранника винтовку и проткнул штыком толстое пузо капитана. Вспорол ему брюхо до самого горла. Капитан упал на колени, закричал, кишки вывалились на землю в лужу мочи… Он умер в муках. А наши ребята ликовали.
Мужчина замолчал и снова глотнул воды, уже в третий раз с тех пор, как начал говорить.
– Не стану рассказывать, что они потом сотворили с Филом. Вы не должны это слышать. Мы – те, кто при этом присутствовал, – навсегда это запомним, но ни к чему подвергать остальных тому, что пережили мы. Он умирал три дня и за это время ни разу не вскрикнул и не застонал. А мы могли лишь думать: скорее бы он умер, скорее бы перестал мучиться. Так что можете представить, каким пыткам они его подвергли.