Дальше всё было как в дешёвом сериале: один отвлекает внимание, второй бьёт исподтишка. Серия ударов, потеря сознания. И вот я уже лежу в грязной одежде, со следами рвоты и мочи. А ведь эти мрази помочились на меня. Вот же. Так обидно и стыдно мне не было никогда. Даже когда отец уходил и мать рыдала днями на пролет. Даже тогда у меня было больше злости чем стыда и обиды.
Сука… Я запомню их. Реально запомню.
Шатаясь из стороны в сторону по тёмным улицам своего района, я пытался добраться до своей маленькой съёмной квартиры.
Консьержка не задала мне никаких вопросов, просто открыла входную дверь и проводила меня презрительным взглядом, в котором читалось: «А я всегда знала, что этим всё и закончится».
Как я добрался и что было дальше, помню смутно. Дверь, ключи, темнота и снова темнота. Видимо, я отключился прямо в том, в чём был, потому что очнулся я на полу, снова в луже, но уже в своей собственной рвоте. Похоже, у меня сотрясение. Как я не захлебнулся ночью? Будильник мерзко трещал, повторяя свой тревожный сигнал, и я попытался его отключить. Безуспешно. Но отвратительный запах моего тела и того, в чём я лежал, сделал чудо, и я встал. Вырубив будильник, я взглянул на себя в зеркало.
Куртка была порвана и грязна, белая рубашка стала серой, а местами почернела и торчала из джинсов. Оба глаза сильно опухли, особенно правый, который почти полностью закрылся, едва позволяя мне видеть. Левый глаз немного приоткрыт, но его белок налит кровью. Нос, перекошенный и покрытый запёкшейся кровью, кажется сломанным. На губах и вокруг носа видны следы засохшей крови, которая потекла из разбитого носа. Кожа на щеках и лбу покраснела и была покрыта синяками. Всё лицо опухло, как будто его нещадно били снова и снова. Но ведь так и было.
«Я найду этих мразей, не знаю как, но найду,» – мысль вонзилась в мой мозг, как стальной клинок, и закрепилась там, превратившись в правило, требующее исполнения.
Я попытался зло улыбнуться, но лицо тут же отозвалось ужасной болью, пронзившей остатки моего измученного сознания. Мне нужно срочно принять душ, но сначала – обезболивающее. Я порылся в своей скромной аптечке и нашёл старый добрый анальгин – что ещё может быть у холостяка? Выпил сразу две таблетки и поплёлся в ванную.
Примерно через двадцать минут в ванной я вернулся в комнату – чуть бодрее и посвежее, чем раньше. Боль не ушла, но стала терпимее. Разбирать свою грязную одежду я не стал и просто закинул её как была в стиральную машину. Осмотрев свой небольшой гардероб, я выбрал что-то более-менее строгое и неброское. Ничего подходящего не оказалось – вся моя рабочая одежда была в одном стиле: холостяцком.