Я кивнула и отвела взгляд от свечки. Интересно, что в древние времена Инквизиция охотилась за ведьмами, считая их отродьями тьмы. Отлучали от церкви, если появлялись хоть намеки на то, что женщина имеет отношение к магии. В Европе вообще истребили всех красивых женщин, думая, что они ведьмы. Честно говоря, не знаю, как бы я сама поступила на их месте. В целом, ведьмы, колдуны, ведуны не зло – они нейтральная энергия, которая может сама решить, в какую сторону обратиться (и ведьмы, кстати, очень многих людей спасали), но если ведьма разозлится и захочет навредить, то пострадать могут тысячи людей. Хотя сейчас такое практически невозможно: система безопасности, я бы сказала, стала несколько совершеннее по сравнению со Средневековьем.
В любом случае, если ты ведьма, силу нужно принимать, а не отторгать. Она часть тебя. Как дар или как врожденная болезнь. Если не использовать и не развивать её, то она просто уничтожит тебя, сожжёт изнутри. В расцвете сил. И это я серьезно.
Расфокусировав взгляд, я оглядела стоявших впереди людей. Раньше, чтобы неясное, нечеткое изображение превратилось в цветные переливы энергии, мне нужно было поднимать руку на объект и долго концентрироваться, стараясь успокоить разум, теперь же можно было просто смотреть. Сознание при расфокусировке приучилось почти мгновенно отпускать поток мыслей, не цепляться за воспоминания и вследствие этого быть в моменте. Только в таком состоянии можно видеть энергию. Я посмотрела на золотистую ауру маленькой девочки. Чистая, невинная душа, пока еще не тронутая. Переплетение нитей в этой ауре создавало поистине сказочный узор. Края ауры стоящей рядом мамы тянулись к этому узору и окрашивались в его цвета. Но при этом вся аура мамы была уже не золотой, а серовато-белой и с небольшими всполохами зеленого возле груди и живота, что означало болезнь. Зеленоватый оттенок был светлым, это говорило о том, что болезнь лишь началась, пока не серьезная. Однако нити уже запутались в небольшие клубки. Такое само не распутается, и без вмешательства искусного целителя через два-три года она умрет. К сожалению, я не умела распутывать узлы. Я с мольбой посмотрела на Ника. Он поймал мой взгляд и беззвучно произнёс, мне даже показалось, что я скорее почувствовала его мысли, а не услышала слова: «Нельзя исцелять того, кто не готов. Она должна прийти к этому сама. Она здесь, а значит уже на верном пути. Если будет раскаяние, то найдется тот, кто поможет распутать нити». Затем уже явным шёпотом он добавил: