Поезд тронулся. Иван смотрел в окно, Невидимый механизм в очередной раз менял декорации его жизни. Влево-вдаль уходили сосновые и тополиные аллеи, одноэтажные дома под низким небом провинции. Дома старались слиться с ландшафтом. Над ними упорствовали элеватор и трехэтажное здание его работы. Как тонкая паутина, затянувшая стоявший в чулане велосипед, рвались непрочные нити связей, тянувшиеся от него к Виктору, Наташе, Ирине, … Еще одна гирлянда лиц, оседала на дно памяти. Иван задремывал, прислонившись затылком к вагонной переборке. Лица кружились, как осенние листья, уносясь вдаль по тополиной аллее, и против их общего течения двигалось одно лицо, увеличиваясь. Лицо Наташи. Не сегодняшней Наташи, провинциальной мессалины, осатаневшей от скуки и похоти. А той, прежней, невинной весталочки времен его детства. Она смотрела на него нежно и слегка насмешливо, покачивая головой. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но она вдруг тряхнула волосами, показала Ивану язык, и исчезла.
Продажный бюрократ
Жители небольшого уездного города Новососновска иногда встречают на улицах долговязую, сутулую фигуру в черной вязаной шапочке и в твидовом подвытертом пальто, из воротника которого выглядывает небритый кадык и над ним слабовольный подбородок, также покрытый трехдневной сединой. Карие глаза из-под кустистых бровей одинаково равнодушно смотрят как на одушевленные, так и неодушевленные предметы, составляющие в своей совокупности малоэстетичный городской пейзаж. Ноги в порватых кроссовках, с расстояния похожие на две пружинки из-за складок джинсов на полусогнутых коленях, зрячие, словно ноги сапера, безошибочно переступают через желтые лужи и собачьи экскременты. Жители не считают нужным здороваться при встрече с этим некогда влиятельным человеком, но, глядя вслед, если вдвоем, обмениваются двумя традиционными репликами:
– Гляди, Никитин! Еще живой.
– Да, постарел только сильно.
Если при этом с ними случится третий, неместный, то на его вопросительный взгляд один из первых двух бросит с зевком:
– Наш бывший мэр.
– Ага, – отзовется приезжий и понимающе цокнет языком.
Примерно так, я думаю, должен начинаться рассказ о бесславном правлении, завершившимся коррупционным скандалом. Так он в данную минуту и начинается. Что ж, я не против.