Марс видел, как Жасмин широко и радостно улыбнулась. Перевела взгляд на него.
Он прикинул, что есть примерно секунд десять до того момента, как она поймет о подмене братьев.
Но Жасмин молчала, смотрела на него, все так же открыто улыбалась. А Марс решил, что раз уж сейчас он играет роль ее парня, то и целовать он ее может. Брат ведь просил.
А потому Тарновский протянул руку ладонью вверх, дождался, когда девчонка вложит свою ладонь в его пальцы и осторожно потянул.
Марс, будучи самим собой, моментально впечатал бы юное девичье тело в свое, содрал бы прозрачную тряпку, стянул бы платье до самого пояса и как следует поздоровался бы не только с девчонкой, но с ее сосками.
Но сейчас он исполнял роль Мирослава – хорошего и понимающего парня. Идеального и любимого всеми.
Только поэтому Марсель медленно, но необратимо, тянул девушку на себя, усадил ее на свои колени и обнял аккуратно. Свободной рукой приподнял ее подбородок.
– Твою мать! – прошипела Жасмин, но Марсель только вскинул брови и легко коснулся уголка девичьего рта.
Жас попыталась слезть с его колен, шипела, точно кошка. Но Марсель, хмыкнув, лизнул плотно сомкнутые губы и только потом позволил девчонке сесть напротив.
– Какого черта ты здесь делаешь?! И где Мирослав?! – возмущалась Жасмин.
Марс, не пряча ухмылки, наблюдал за тем, как девушка дрожащими пальцами ковыряется в крохотной сумке, больше напоминавшей конверт. У него, Тарновского, бумажник и того больше. Пф!
– На сегодня я твой парень, детка, – широко оскалился Марсель. – У Мирослава Карловича важные и неотложные дела.
Но Жасмин уже дозвонилась до Мира. Марс сел удобнее, наблюдая за тем, как девочка смущенно отводит взгляд, рассматривает цветы, свою маникюр, отвечает односложно и полным недовольства голосом. Словом, играет роль обиженной девушки.
Марса умиляла эта картинка. Хотелось тупо заржать. Но да, он ведь на сегодня добрый и хороший мальчик. Помолчит, не переломится.
И пока Марс рассматривал Жасмин, та, вздохнув, проговорила в трубку:
– А цветы…
Но Мир, очевидно ее перебил. Марс слышал, как брат досадливо извиняется, что о цветах не вспомнил, замотался, забегался, дел выше крыши.
– Все в порядке, солнце, – вздохнула девушка, улыбнулась, а вот на Марса взглянула с такой злостью и ненавистью, что он бы даже расстроился, в какой-нибудь другой жизни, разумеется.