– Обручальные, – пояснил он, глядя на кольца, как будто там всё ещё была она. – Варя своё носила долго. Энергетики должно хватить.
Неля не заставила себя ждать: кольца мигом оказались у неё в ладони. Она зажала их между пальцами, словно пытаясь выжать из них остатки Вариной души. В комнате звякнуло – не металл, а магия.
– Есть контакт! – воскликнула она, не скрывая восторга.
Снежа тут же вцепилась в неё, обняв с такой силой, будто сама Варя уже стояла рядом. Дима наконец позволил себе выдохнуть.
– Нель, ты чудо, – мягко сказал он. Почти с нежностью. Почти с верой.
– Я-то да, – прищурилась она, а взгляд её метнулся к мужчине, стоящему за спиной Димы. – А вот… это кто?
Дима даже не обернулся, просто ухмыльнулся. Но весельем там не пахло.
– Как оказалось… дедуля нашей блудной девы. Захватил с собой, если вдруг понадобится кровь родственника. Надёжность, так сказать, семейная.
Снежа побледнела. Узнала. И сразу замолчала. А вот Изя…
– Едрёна Санта Барбара! – выдал он от души.
Сидеть на подоконнике я не могла дольше. Моё настроение было настолько отвратительным, что одновременно хотелось и кричать, и разбивать посуду, и просто сесть в углу, утопив себя в слезах. Почему, если случается какая‑то чёртовщина, я оказываюсь в самом эпицентре? Лучше бы я никогда не узнала про Сказочное, ни разу не столкнулась с Кощеевым и так беспрестанно жила своей унылой, безрадостной жизнью, где магия и приключения возможны лишь на страницах скучной литературы, которую время от времени вытаскиваю из забвения. Как бы я хотела повернуть время вспять… И тут в памяти всплыли слова Димы, произнесённые тогда, когда мы были в Тридевятом:
«– … Только запомни, Варя моя! Если ты хоть пальцем тронешь мою Варю, сначала она тебе устроит такую нешуточную расправу, что потом я дополню по полной программе. И поверь, в отличие от неё, я ломаю по гаранту – качественно и навсегда.»
Как же жарко он тогда сверлил меня взглядом, словно защищал меня от всех угроз мира! В тот миг я впервые почувствовала себя под его надежной защитой.
На губах у меня остался лёгкий холодящий привкус поцелуя, в котором скрывалась безысходность темницы. Осторожные, почти трепетные движения Димы, такие аккуратные, почти священные, как будто я была его самым ценным сокровищем, до сих пор заставляют меня мурашками по коже. Его холодный нос, мелькающий у моей шеи, и прерывистое дыхание разжигают во мне неуемное желание: сердце кричало, умоляя оказаться рядом с тем, кто всегда был для меня ближе всех.