Некоторое время мы смотрим друг на дружку. Я чувствую, как к глазам подступают слезы, и, стараясь не расплакаться, усаживаюсь по-турецки в кресле с пухлыми подушками, беру у мамы из рук рюмку, одним глотком ее осушаю и сжимаюсь под маминым беспокойным взглядом.
– Мама, не смотри на меня так! Мне грустно, и я имею право пить.
– Не надо бы тебе…
– Мама! Лионель попросил меня покинуть нашу квартиру, я на больничном с тех пор, как… сама знаешь, с каких, и даже роман дописать не могу. Я – ходячее несчастье и ни на что не гожусь. Надо быть честной. И сознательной. Может, это единственные два достоинства, которые у меня остались.
– Нет, ты еще и красивая.
– Мама, моей заслуги в том нет! И вообще-то, это сексизм – определять женщину по ее внешности.
– С вами, молодыми, все стало так сложно. Я уже даже не имею права сказать своей дочери, что она самая красивая. Как бы там ни было, ты слишком сурова по отношению к себе, дорогая моя.
– Да нет, просто реально смотрю на вещи.
– Тебе надо навести порядок в своей жизни, восстановиться, дать себе время пережить то, что с тобой произошло, и шагать дальше.
Чуть не спросила, с какой ноги начать, но удержалась.
– Мама, ты – воплощенная мудрость, я тебя даже побаиваюсь.
– Я придумала…
Сощурившись, смотрю на нее. Это подозрительно. Я научилась остерегаться ее слишком искрящегося взгляда, такой вот улыбки и такого внезапного воодушевления. И готовлюсь к худшему. К счастью, мама не затягивает паузу и продолжает таким тоном, словно ей в голову пришла самая гениальная мысль столетия:
– Уезжай туда!
Туда, где все ново и дико? Не уезжай!
Я лихорадочно соображаю, а в голове у меня продолжает крутиться эта песня Жан-Жака Гольдмана. Сдвигаю брови – я все еще остерегаюсь.
– Туда… это куда?
– В Бретань, дорогая моя! В дом твоих бабушки и дедушки.
Я не ошиблась. Бретань – дикий край. Там полным-полно злобных чаек, которые готовы спикировать на вас, чтобы оторвать пальцы (говорят, они покушаются только на блинчики, но я уверена, что это вранье).
– Дом, куда мы с папой ездили летом? В Сен-Мало? И что мне там делать? Рыбу удить? Старовата я для новой профессии. И у меня аллергия на мидий!
– Тебе тридцать пять – ты молодая. А мидии вообще ни при чем.
– Молодая, молодая… относительно. А что, в этом доме все еще можно жить? И туристам его не сдают?