– Зачем ты мне помогаешь? – Выйдя из оцепенения, подхожу к темноволосому сквозь сковывающую движения боль, напустив на себя маску равнодушия и стервозности, а сама нервно тереблю ногтем указательного пальца материал платья. Глухой стук каблуков отдается от стен и терзает и без того расшатанные нервы. – Разве ты не один из них? – Во рту у меня самая настоящая пустыня Сахара, даже слюны не осталось, чтобы смочить пересохшее горло…
– Не приемлю насилия к женщинам, даже к таким, как ты. – Он отводит взгляд и стучит по закрытой двери, чтобы нас выпустили.
Господи, какие они тут все нелогичные! Если подручный Олега пришел, чтобы вывести меня, зачем запирать дверь? Куда я смогу сбежать из дома, полного шавок? Тем более я не могу это сделать сейчас, по крайней мере, пока мой брат в руках ублюдка.
Страшное осознание приходит не сразу: я вообще в принципе не собираюсь сбегать… мне некуда и не к кому возвращаться.
«Даже к таким, как ты».
Это же какой антигерой я в глазах местных бандитов! Ну надо же, восемнадцатилетняя девчонка в роли монстра Самары!
Дверь с лязгом открывают, и мы выходим наружу, в длинный коридор, больше похожий на катакомбы.
– Где мой брат? – бесцеремонно спрашиваю, когда голубоглазый, повернув налево, шагает первым. Я топаю за ним, а следом – тот, кто открыл нам дверь. Однако отвечать на вопрос никто не спешит, что не удивительно, я особо и не рассчитываю на это. – Как тебя зовут? – Не знаю, зачем мне его имя, просто хочется знать имя человека, который оказался единственным в стае шакалов, что разговаривал со мной более или менее по-человечески.
– Рома, – он сухо констатирует факт, но мое имя не спрашивает, что тоже не удивительно: естественно, он его знает.
– Харош лясы точить! – подает голос идущий позади. Интересно, где тот, со шрамом на лице? Хотя пофигу, пусть горит в аду вместе с Багровским!
Ужас! Я что, проникаюсь местной атмосферою и завожу любимчиков и нелюбимчиков?!
Запах сырости пропитал всю меня насквозь, кажется, что я сама стала состоять из нее эдак процентов на восемьдесят. Морщу нос, стараясь дышать через раз от отвратительного запаха, который снаружи камеры заключения стал ощущаться более явным.
Коридор заканчивается у крутой металлической лестницы, ведущей наверх, по которой наше трио начинает подниматься в том же порядке. Мои колени практически не сгибаются, каждый шаг дается с трудом, и, чтобы не свалиться, приходится держаться за холодные перила, обжигающие и без того замерзшие пальцы.