Нужно абстрагироваться.
«Давай, Сара, думай о чем-нибудь хорошем! Вспомни самые яркие моменты из жизни». Как по щелчку, в голове вихрем всплывает все связанное с Артемом, и его голос с хрипотцой, от которого по нервным окончаниям бегут мурашки.
«Прокатиться хочешь?»
«Мелкая манипуляторша».
«Хитрая, сексуальная, охуенная Лиса. Моя Лиса».
«Че ты, мегера».
«За закрытыми дверьми, между мужем и женой нет ниче омерзительного, Лиса».
«Ты в безопасности, я рядом».
«Простишь меня, Сар, за все?»
Но вместе облегчения от воспоминаний меня накрывает волна отчаяния и слез обреченности. Я больше никогда его не увижу, не услышу, не смогу почувствовать тепло рук и губ. Мы больше никогда не пособачимся, а затем страстно не помиримся. Мы больше никогда не окажемся вместе в том охотничьем домике, не приготовим вместе еду. Арт не прокатит меня на своей очередной классной тачке. Я не окажусь рядом с ним на переднем сиденье во время уличной гонки. Не проснусь в его медвежьих объятиях, не почувствую блуждающие по моему телу руки и не услышу слова о том, что принадлежу только ему. Ведь это больше не так.
«Ненавижу тебя, Артем Князев! Так сильно ненавижу! И себя я тоже ненавижу – за слабость, за чувство, которое оказалось неразделенным. Ведь в твоем холодном сердце никогда по-настоящему не было для меня места. Только для Деллы!
Я должна отпустить тебя, но не могу и не знаю, смогу ли когда-нибудь это сделать. Сейчас ты, наверное, с ней или в очередной раз страдаешь в одиночестве от холодности своей Адалин, пока я медленно умираю изнутри за тысячи километров.
Но, несмотря ни на что, я желаю тебе счастья искренне, хоть и не со мной.
Наверное, именно так и поступают любящие люди.
А я люблю. Хоть ты никогда этого не узнаешь».
Я запечатаю свои чувства под семью замками в сердце и больше никогда и никому его не открою. Потому что любить безумно больно…
Горячие слезы стекают по щекам на шею, но я продолжаю лежать в позе эмбриона, не в силах пошевелиться, пока в голове со скоростью света мелькают флешбэки. Время идет, а я упиваюсь жалостью к себе, пока тахикардия и боль в груди не отступают, оставляя лишь физические недомогания. Сделав в сотый раз глубокий вдох и выдох, поднимаюсь, сводя лопатки, чтобы размять затекшие косточки. Белый бинт практически насквозь пропитался кровью, нужно обработать палец перекисью, но я не хочу видеть свой палец с отрезанным тату в таком состоянии.