– А почему еще не назвал? – спрашиваю, наблюдая.
– М-м… Что, поехали? – уходит от ответа.
– Да, давай.
Макс, достав другие кроссовки, обувается стоя, уступив мне пуф в коридоре. Осмелевший котенок сначала нюхает место бывшей лужи, которое я от души залила чистящим средством, а затем трется у моих ног.
Закончив обуваться, Макс присаживается на корточки передо мной, гладя ластящуюся кошечку.
– Все, не хулигань…– наставляет ее полушепотом.
Я в это время наклоняюсь завязать шнурки. И наши с Максимом лица оказываются неожиданно очень близко.
Макс поднимает на меня взгляд. Внезапно совершенно серьёзный и будто подернутый поволокой.
Замираю.
Губы приоткрываются сами собой, когда Макс подается корпусом в мою сторону. Его горячее дыхание оседает на моем лице. Сердце тут же жарко пульсирует по всему телу. Воспринимаю происходящее как в замедленной съёмке. Он ведь поцелует меня сейчас…
И это не ночь. Мы не пьяны. Я прекрасно осознаю все.
И отлично вижу по его глазам, которые уже так близко, что Макс тоже осознает.
Его взгляд соскальзывает на мои губы, ноздри вздрагивают, на скулах проступает возбужденный румянец, воздух как толща горячей воды. Секунды тянутся жвачкой.
Макс подается еще немного, и его нос касается моего. Я уже чувствую его вкус на своих губах, какие-то миллиметры. Дыхание сбивается, вдох через рот оглушающе шумный. По коже ползет жаркий озноб.
Сухо сглатываю. Не знаю, откуда беру в себе силы, чтобы глухо пробормотать.
– Второй раз на алкоголь и порыв спихнуть уже не получится.
Встречаемся взглядами. Застываем.
Я чувствую, как в Максе идет борьба. Его взгляд хмельной от похоти и одновременно напряженный. А я жду, замерев, что он решит. Не дышу.
И внутри звенит тонко: "Ну поцелуй, поцелуй меня пожалуйста. Я знаю, ты не будешь играть со мной. Знаю, что тогда мы попробуем по-настоящему. Пожалуйста… Пожалуйста!"
Но он медленно моргает и отшатывается. Встает с корточек, поправляет джинсы, пока во мне рушится все. Нет. Не поцеловал.
– Ну все, пойдем, – прочищает горло и, отвернувшись, распахивает дверь.