От такого беспардонного вранья
мужчина потерял дар речи. Зашипел, грозно засверкал глазами,
угрожающе подняв вверх указательный палец.
— Не лезь, — угрюмо
бросил Фрол Карпович, даже не глядя в сторону обличителя.
— Своих людей я сам буду карать и миловать.
Не нравится — грамотку пиши да начальству отдавай.
Без тебя разберёмся. Ты, милай, лучше дорожку показывай, где
вы нежить ту упокаивали.
Александрос, единственный, кто
не забыл наскоро поприветствовать инспекторов, посмотрел
на мужчину с осуждением.
Тот разом сдулся — и куда
только гонор исчез? Сутулясь, словно его прямо здесь и сейчас
собирались побить старшаки из соседнего двора, он побрёл
в кусты, к жилищу покойного.
Первым внутрь спустился боярин,
за ним — остальные. Инспекторы не полезли —
чего они в том клоповнике не видели? Остались ждать
снаружи, ожидая результатов.
Отсутствовала троица в костюмах
долго — друзья успели перекурить пару раз. Чем-то шебуршали
внизу, глухо стучали по трубам, изредка перебрасываясь
непонятными фразами на латыни.
Наконец выбрались обратно. Грязные,
злые, у Фрола Карповича — ещё и борода
в паутине. Кое-как отряхнулись.
— Доложить успел?
— непонятно спросил шеф у мужчины, как догадались
напарники — очередного представителя Спецотдела.
— Как положено...
— промямлил тот, старательно не глядя на своих
спутников.
— Дурак, — обессиленно
выдал Александрос, усаживаясь прямо на редкую, только начавшую
пробиваться, травку.
От такого определения
умственного уровня незнакомец взвился. Подбоченился, задрал
подбородок, надул щёки.
— Я не позволю так
с собой разговаривать! Прибыли мы в установленные
сроки! Нежить развоплощена! И я решительно
не понимаю, почему...
— Совсем дурак, — грустно
перебил его Фрол Карпович. — Умишка лишился со своими
инструкциями. Никто тебя не обвиняет... Ты же понимаешь,
что случилось на самом деле? Тяжело было останки забрать?
Мужчина не сдавался.
— Это не входит в мои
обязанности! — и попробовал перейти в нападение.
— Если бы ваши подчинённые не пьянствовали
напропалую — ничего бы не было!
У Антона от такого
бессовестного поклёпа сжались кулаки, Иванов тоже еле сдерживался,
чтобы не брякнуть сгоряча какую-нибудь гадость.
Проходящая мимо женщина
бальзаковского возраста — полная, кустарно покрашенная
блондинка в малиновом пальто, с изумлением уставилась на
столь невиданное в этих местах сборище. Удивлённо похлопав
глазами и что-то там себе придумав, она, не в силах
смолчать, на одном дыхании выпалила: