– Ты что? Чем? – поражаюсь я, пытаясь контролировать голос.
Но тут его фигура растворяется в темноте, в которой почти ничего не видно, кроме главного экрана, где крутят рекламу.
– Фильм, Венера, начался, тише! – удерживаясь от смеха, грозит мне Алекс, рукой немного прижав меня к креслу, которое оказывается очень мягким. Я поддаюсь ему и устремляю все свое внимание на фильм, надеясь, что он будет лучше, чем мне кажется, и что я не утону в депрессии после просмотра. Хотя где мне тонуть, когда рядом такой спаситель?
На протяжении всего фильма я почти не разговариваю с Алексом, погрузившись в довольно мрачную и депрессивную обстановку фильма, пытаясь иногда отвлекаться от нее, боясь ощутить те ужасные чувства, которые испытывает героиня. Кажется, я никогда не смотрела настолько мрачные фильмы, где события начинаются со смерти близкого человека девушки, страдающей какой-то маниакальной любовью к депрессиям. Самое страшное, что она даже не пытается побороть свое состояние. Она лишь начинает ненавидеть мир и все вокруг, словно ничего больше не имеет значения. Девушка ненавидит даже себя, свою прекрасную внешность – так и хочется дать ей пощечину, чтобы она опомнилась. Но внутри лишь сожаление и желание просто обнять героиню с большого экрана. Особенно когда она отталкивает друзей и близких, решив, что они ей не нужны. Она нуждалась в них, но предпочла одиночество, будто думала, что это спасет ее. Но, к сожалению, лишь погубило. Моих слез было не остановить, когда героиня кончает жизнь самоубийством, не думая ни о ком – ни о родных, ни о друзьях. А самое главное – она не думает о себе. Ведь жизнь всегда идет вперед. Видимо, она не верила в это.
Когда в зале включают свет, я вижу заинтересованные глаза Алекса, который смотрит на меня, чего-то ожидая – будто сейчас я расскажу ему анекдот! А я лишь вытираю горячие слезы с щек, думая о том, в каком состоянии мой макияж. Надеюсь, панда отменяется, а то я забыла даже взять тушь для ресниц, не ожидая, что фильм заставит меня плакать.
– Даже ни слезинки, – фыркаю я, увидев сухое лицо Алекса. Хотя вряд ли его это трогает. В конце концов, сколько он пережил моих истерик! Но я убираю с лица непонимающий взгляд, увидев в его лице сожаление – значит, он не такой и бесчувственный.
Мы выходим из кинотеатра почти без слов. Я пытаюсь переварить фильм и его смысл, но кажется, кроме боли, этот он ничего мне не принес. Или же я слишком узко мыслю?