– Мэр Сью! – меня окликнул четкий пацанчик лет тринадцати, сидевший за крайним столом. Он был одет во все черное и прятался в тени, поэтому сразу его было не разглядеть. – Батя велел отвести вас к нам домой. Музыканты и танцоры уже ждут.
К счастью фон Зиффен жил недалеко от центра. Нам не пришлось тащиться через весь город. С общественным транспортом в Большом Куше были проблемы: извозчики не дураки, как только начинало темнеть, сразу сворачивали работу и разъезжались по домам. На ночных улицах города работали только самые отчаянные, садиться в возок к которым было небезопасно.
– Мэр Сью, – пацанчик топал впереди меня и деловито рассуждал, – батя сказал, что вы хотите сделать из него певца. А вы когда-нибудь слышали, как он поет?
– Слышала, – я улыбнулась, – но господин фон Зиффен утверждал, что его супруга, которая когда-то пела в хоре, хвалит его прекрасный голос.
– Пф, – мальчишка фыркнул и заявил с ухмылкой, – попробовала бы мамка правду ему сказать. Он же как дурной с этим пением. Каждый день по несколько часов орет. Я-то на улицу сбегаю, а мамке приходится слушать и хвалить. Теперь, похоже и вам тоже придется, – он довольно рассмеялся.
– Может быть и не придется, – пожала я плечами. – Я тут кое-что придумала. Если сработает, то и волки будут сыты и овцы целы.
– Как это так? – удивился пацан. – О, а мы уже пришли…
Он открыл еле заметную калитку в высоком сплошном заборе. И пропустил меня вперед.
Я зашла. Впереди вилась узка дорожка, петляя между деревьями небольшого сада.
– А вот так. Твой батя будет не простым певцом, а рэпером… Ему можно совсем не петь. Если у твоего бати есть чувство ритма, то все получится.
– С ритмом у бати порядок, – согласился пацан. – Но я не понял, как можно быть певцом и совсем не петь?
Я рассмеялась. В устах парнишки это на самом деле звучало, как абсурд.
– Очень просто. Можно просто ритмично говорить под музыку. И это называется рэп.
– Реч?
– Нет, – поправила я пацанчика, – рэп. А тот, кто читает рэп, называет рэпер.
– Реч… Речер… я не могу сказать как вы, мэр Сью… – он нахмурился и снова повторил, – реч… речер…
Было слышно, что он пытается произнести незнакомый звук, ломая язык, но у него ничего не получается.
А до меня, как до утки на третьи сутки, дошло, что все это время я не слышала ни одного слова, где была бы буква П. Ну, на местном. Местный язык, вообще, был какой-то шепелявый. Очень много Ж, Ч, Ш и Щ.