Дальше хуже.
Из года в год над деревней проносился душераздирающий вой, плач невыносимой боли, и забирал с собой жизни. Всякий больной и раненный, что встречал белесую тень, рыдавшую у его дома, через несколько дней оставлял этот свет. Неделями она могла преследовать жертву, стенаниями сводя с ума несчастного. Ни молитвы, ни обереги не были способны отогнать злобную нечисть, и тому, кого она выбрала, оставалось лишь считать часы.
И вновь селяне направились к пристанищу ведьмы. В гневе и ужасе они готовы были сравнять обугленный остов с землей. Были среди них и те, кто пришел молить о пощаде, но что они могли противопоставить разъяренной толпе?
Подошли они к поросшему бурьяном двору и разом оробели. Никто не решался переступить порог, пока вдова священника, разозлившись на безвольных людей, не вышла вперед. Она подняла с земли камень и швырнула его в чудом уцелевшие запертые ставни, и, словно отвечая на вызов, открылась дверь, зазывая гостей внутрь. Толпа попятилась, оставив впереди лишь вдову, и, кто знает, может, лишь это спасло их.
Послышался шелест листвы, и в следующий миг, подобно змее, толстый стебель вьюна вцепился в ногу вдовы и с силой потащил ее в дом. Женщина успела лишь вскрикнуть, как дверь в лачугу вновь захлопнулась, навеки отрезая ее от мира. Ни один человек даже не дернулся, чтобы попытаться спасти ее. В оторопи они стояли, прислушиваясь к тошнотворным хлюпающим звукам и хрипам, доносившимся из глубин.
Не сразу они заметили шелест вокруг. Лишь крик мужчины, мигом вздернутого к кроне сосны, вернул людей в чувство.
Они бежали. От страха не помня себя и не различая близких, они мчали прочь, затаптывая тех, кому не посчастливилось замешкаться, а следом за ними непреступной стеной вырастала непролазная чаща, поглощавшая тела и дома, подобно оголодавшему зверю. В считанные минуты лес откусил от поселения целую половину. Однако многим селянам дома уже были не нужны…
Все прекратилось в одночасье. Остаток ночи выжившие провели в храме, в дали от леса, а после были вынуждены жить на этой земле дальше, ведь не многие могли позволить себе покинуть деревню. Они жили, смирившись с утратами, привыкнув к смертельному вою ведьмы, которую прозвали «Плакальщицей».
Впрочем, жертвы казались им не напрасными. С той поры все реже встречали злобного духа, и тем тише звучали ее стенания, чем дальше расстраивалась деревня от леса.