– Ульяш, привет. Я тебе торт раздобыла, – радостно сообщила она мне, торжественно прошествовала в кабинет и поставила на стол солидный кусок бисквитного великолепия с масляной розой посредине.
– Бухгалтерам кто-то из подрядчиков притащил. Представляешь, какие балбесы?! Лучше бы мороженое принесли! – искренне негодовала Оксанка. Она с размаху плюхнулась на маленький кожаный диванчик. От ее веса диванчик скрипнул тихонько и жалобно.
Ага, понятно. Торт по такой погоде есть желающих мало, потому-то бухгалтерши решили проявить невиданную щедрость и поделиться угощением со всем офисом.
– Ты попробуй, попробуй. Вкусно. Я два куска умяла, – Оксанка энергично обмахивалась кокетливым веером с пластиковой ручкой.
Обмахивание в борьбе с жарой Фоминой помогало мало, и, тщательно подведенные ею утром стрелки на веках, превратились в пунктир, отпечатавшийся еще и под бровями, а сквозь пудру, толстым слоем, не скупясь уложенную по всему лицу, проступали капельки пота.
Как она все это терпит? Мне летом, а особенно в такую лютую жару и ресницы красить лень.
Судя по всему, Фомина не просто забежала облагодетельствовать меня тортом, она пришла с явным намерением пообщаться. По своей природе Оксанка страшная сплетница. Она, не стесняясь, расскажет всем знакомым, любую, долетевшую до нее новость. Но иногда, до ее ушей долетает информация, распространять которую категорически нельзя. А очень хочется! Оксанкина натура требует рассказать секретик хоть кому-нибудь, «пошептать в норку», как говорила моя бабушка.
Так повелось, что этой «норкой» для Фоминой всегда была я, потому как послушать, послушаю, но не только не побегу пересказывать всей стране услышанное, но и спустя час благополучно забуду великую Оксанкину новость.
Вот и сейчас, по определенным признакам поведения Фоминой было понятно, что ей очень необходимы мои уши, но начать разговор она, почему-то, не решается. Поерзав на диванчике, Оксанка приняла удобную для себя позу, откинувшись и вытянув вперед ноги. Потом отжала кнопку автоповорота на вентиляторе.
– У тебя тут попрохладнее, – удовлетворенно заявила Оксанка и тут же спросила: – Как мои новые сандалии?
Для привлечения внимания к своей обувке, Фомина приподняла ноги от пола и подхватила подол сарафана.
Сандалии и вправду были шедевральные. К тоненькой, плоской подошве крепилось несколько, не менее тонких ремешков. Они обхватывали щиколотку, поднимались вверх, перекрещиваясь, едва ли не до колена, впиваясь в мясистую Оксанкину голень так, словно это был запеченный окорок в сетке. Фомину это обстоятельство нисколько не смущало, так же как не смущал и облупившийся, неоново жёлтый лак на ногтях.