После окончания второй мировой войны дед Алекса увез жену и дочь в Вену. Там пришлось начинать жизнь заново.
– В семье Эдеров, дома всегда старались говорить по-русски. Но с переездом в Австрию сохранять эту традицию стало сложно. Мне пришлось учить язык уже с педагогами, – в голосе Алекса сквозило сожаление.
– Получается, что Вы носите фамилию деда? – уточнила я
– Да. Мой отец не порядочно поступил, бросив мою мать со мной на руках. Отца мне заменили сначала дед, а потом и отчим. В благодарность деду я и взял его фамилию. Дед был очень рад, что род Эдеров не прервался. Сейчас мама счастлива со своим вторым мужем, у меня есть младшая сестра и два племенника. А сколько лет Вашему Максиму? Пятнадцать? Он ровесник моей племяннице Катарине, – говоря о детях, Алекс непроизвольно улыбнулся. – У меня семьи не сложилось, я забочусь о племянниках, как о родных детях.
Слушать Алекса было интересно. Даже несмотря на ошибки в падежах и значительный акцент. Но я не могла понять, почему он рассказывает мне это? Мне казалось, что история семьи дело достаточно личное. Ему хотелось похвастаться? Или это эффект случайного попутчика? Ведь после сегодняшнего вечера мы никогда больше не увидимся. Жизненные пути профессора из столицы Австрии и юриста из провинциального российского городка не пересекутся еще раз. Мы вообще параллельные вселенные. Возможно, эту историю Алекс просто придумал, или приукрасил, чтобы произвести впечатление на провинциальную даму. В любом случае, правду я не узнаю. Так, что будем принимать его историю, как сказку, рассказанную на ночь.
– А Ваше исследование? Вы выбрали тему своей монографии именно из-за своих русских корней? – задала я вопрос, заполняя образовавшуюся паузу в разговоре.
– Боюсь Вас разочаровать, но это не мое исследование, а моего коллеги. Но он молод, не знает языка. Я решил воспользоваться ситуацией, посетить Родину моей семьи и помочь собрать материал, – признался Эдер.
Объяснение меня, мягко сказать, удивило. Что ж за коллега такой, если профессор лично решил помочь ему? Сомнительно это как-то. Впрочем, похоже, у меня профессиональная деформация. Я во всем вижу подвох, разучилась верить людям. Ведь, если разобраться, то Алекс все сделал правильно. Разве организовали бы такой прием рядовому преподавателю?