Билеты она покупала раз в неделю, всегда в воскресенье, седьмой день священный – Христос воскрес. Вот уже третий месяц, как покупала. Про лотерею ей соседка мысль подала, Ксения-рябая из второго подъезда. Хвастала у сельпо, что купила билет в городе, и ей фарт вышел в двадцать пять тыщ. Выигрыш, жильцы из пятой квартиры: Ксения, увалень муж, да брат его из райцентра, обмывали неделю. Дом ходуном ходил, а посёлок полнился слухами, что рябая Ксения заграбастала миллион. Та отнекиваться устала, мол, враньё это и дикие глупости. И Зоя Львовна с ней соглашалась, с миллионом упились бы счастливчики вусмерть.
А вот Зое Львовне миллион пришелся бы кстати, Петенька, сын, потерял работу, А ведь такое место хорошее было – заводская столовая. На всём готовом жил, комнату в центре снимал, куртку новую прикупил, усы свои сбрил «испанские». Зоя Львовна надеялась, что остепенился сын, взялся за ум. Но, как углядела тогда после вечерней службы его грязнущие сапоги в коридорчике, а его самого, упавшего поперек кухни, так и присела на стул в изумлении – не уберегла кодировка. И сытное место в столовой не помогло, в этот раз Петенька год продержался.
Пока продавец сверял номера билетов в компьютере, пропускал через чёрный прибор с трубой, напоминающей микроскоп, Зоя Львовна посчитала в кошельке деньги; впритык осталось на два автобуса с пересадкой. Ну и ничего. Хлеб дома есть, молоко не допила со среды, кило картошки да кочан капусты, подмороженный с краю, пакет гречки и масло. В четверг пенсия, выдюжит как-нибудь, а утром следующего воскресенья – розыгрыш, на него очередная надежда. По субботам Зоя Львовна спешила на утреннюю литургию, отпев псалмы, ставила свечку Николаю-угоднику и просила послать удачи. Краснела пред иконой, щурилась, утирая слёзы платком, понимала – грех это, да что делать, что делать-то, Петенька, потеряв работу, теперь на войну собрался.
Дурак ведь и есть дурак: сорок лет, ни жены и ни дома. Он с того самого дня, как выгнали с работы-то, не платил за комнату, три месяца уж, как хозяева держат? Хорошие люди, знать. Зоя Львовна отсыпала ему денежек с пенсии, да ведь крохи, с двенадцати тыщ не разбежишься, и внучке вкусного прикупить нужно.
Алинке, что от старшей дочери Верки, седьмой год пошёл. О телефоне мечтает, который деньжищ стоит – страшно подумать. Тетрадку вот на днях принесла; «На, говорит, бабуля, будешь номера записывать с телевизора, чтоб не забыть, потом сверишь».