Голос оборвался. Незнакомец исчез так же тихо, как появился. Оставив Ториана одного среди развалин, поверженных мародеров и гнетущего запаха пепла. С библейской угрозой, звонящей в ушах, и ледяным ужасом, сжимающим сердце. «И глаза твои увидят это…»
Он посмотрел на свою железную руку. Надпись «Крепость моя и защита моя» казалась насмешкой. Крепость рухнула. Защита была иллюзией. Оставался только ужас. И долгая дорога в никуда. Или… навстречу тем, кто тоже бежит от пророчеств и падших стражей.
Он пнул валявшуюся под ногами обломанную трубу. Звонкий лязг железа разнесся по мертвому городу. Похоронный звон по Вестмарчу. По Паладину Дарку. По всем иллюзиям.
«Как одиноко сидит город…»
«И повел Моисей Израильтян от Чермного моря, и они вступили в пустыню Сур; и шли они три дня по пустыне и не находили воды» (Исход 15:22).
Три дня. Три долгих, выжженных солнцем дня Элира шла на Запад, следуя тому незримому компасу, что поселился у нее в груди после Гласа в горах. Путь лежал через раскаленные пустоши, что отделяли Плачущие Горы от чуть более обитаемых земель. «Земля жаждущая, безводная, изнывающая» (Псалом 62:2). Каждый шаг давался с трудом. Песок набивался в потрескавшиеся кожаные башмаки, солнце жгло кожу, а запасы воды, наскоро собранные в покинутой общине, таяли с пугающей скоростью.
Она чувствовала пустыню не только кожей. Ее дар, «Истинный Взор», был обоюдоострым мечом. Он показывал ей не только физическую сушь, но и эхо страданий. Здесь когда-то шли войны. Земля хранила «кровь вопиющую» (Бытие 4:10) – отголоски боли, страха и ярости погибших. Эти видения накатывали волнами, как горячий ветер, вызывая тошноту и головокружение. Она видела тени сражений, слышала далекие крики, чувствовала холод стали на своей коже. «Как усталый олень жаждет воды, так душа моя жаждет Тебя, Боже!» (Псалом 41:2). Но жаждала ли она Бога Люмис? Или чего-то иного? Силы, способной заткнуть этот вопль земли и ее собственной измученной души?
На третий день, когда солнце стояло в зените, превращая мир в марево, она увидела спасение. Вернее, ее дар указал: слабый, серебристый отсвет в ложбине между барханами. Вода! Источник? Колодец? Она спустилась, почти падая от усталости и надежды.
Это был не источник. Это был колодец. Старый, сложенный из почерневших камней. Над ним висел сломанный журавль, а ведро лежало в стороне, проржавевшее и дырявое. Но главное – вода была! Она темно поблескивала внизу, пахнув сыростью и прохладой. «Источник вод живых» (Иеремия 2:13). Или иллюзия?