ПН: Почему они меня держат?
ЛК: Они что, дураки? Зачем им на ваше место ставить какую-то формальную сволочь? Им удобно с вами. Вы, при всех своих талантах, похожи на генерала, который вместо швейцара стоит на входе в заведение. Вышибает ненужных посетителей. Какая разница владельцу ресторана, что у него в галунах работает умный человек швейцаром? Наоборот, ему повезло – человек работает на зарплате швейцара. Вы а) прекрасный вышибала и б) апостол Петр, который людей сортирует. И с) – еще заходит в ресторан и учит их, как им правильно работать. Учит их старорежимным порядкам, которые они забыли.
ПН: Почему старорежимным? Мы говорим о науке управления.
ЛК: При чем здесь наука управления? После того, как сделано хорошее дело, вы объясняете, как хорошо оно сделано. Кто же такому тонкому этикету кого учит? Это старая культура, которая совмещает человеческую ткань и бюрократическую. Никто больше этого делать не будет. В основном все сидят в своих углах, подворовывают. А вы стоите у дверей и счастливы, что свежего воздуха много, люди приходят, с вами здороваются, вы фактически такой дух этого места. Дух этого шикарного ресторана.
ПН: (смеется) Да, похоже, при очень хорошем ресторане! Конечно, вы меня озадачили! Но тогда встает вопрос: послать их всех и жить, как хочется?
ЛК: А вы практикуете те пятиминутки для расслабления, о которых мы договаривались?
У нас появились схемы стратегических действий и тактических решений на неделю, особые диаграммы отношений. Мы стали прикидывать, сколько общений, фраз, улыбок, предложений нужно каждому из начальников, учитывая его характер. Понимая всю условность и игровой характер этой части обсуждения, мы все же нашли способ выйти исключительно из режима, который подразумевал необходимость все время быть начеку, просчитывать запасные варианты, устраивать обходы, питать непосредственное чувство контакта и сопричастности, включенности во все происходящие процессы постоянно.
Мы иногда посмеивались над девизом «Я отвечаю за все», понимая как силу и притягательность этой установки, так и невозможность полагаться постоянно исключительно на нее. Можно сказать, что мы работали над гибкостью, над умением быть разным.
Мы вошли в раж своеобразного фитнес-клуба, и спортивная составляющая оказалась задействована в полной мере, хотя и в своеобразной форме – мы занялись невербальным тренингом. Нужно было видеть, как этот крупный, мощный, немолодой человек преображался, «зеркаля» одного из его частых оппонентов, пересаживаясь на его место и воспроизводя интонации и речевой рисунок. Выражения лица, примеряемые одновременно с этими движениями, попытки воспроизвести манеры смотреть и морщиться приводили к градом льющемуся поту, улыбкам и находкам. Благодаря нашим усилиям ему удалось сделать много тех мелких и тонких движений, которые были бы возможны на дачном участке или в спортивном зале (в который он все равно не ходил). Попытки попасть в тон и такт изображавшихся людей приводили к явному уточнению настроек, резонансу с ними. Это давало возможность лучше чувствовать других и себя, меньше говорить и разгружать энергетику, казавшуюся нам обоим избыточной и во многом данью старым привычкам. Я еще раз убедился, как важно сделать шаг в сторону от обычных, стереотипных крупных деловых жестов, от прямых советов.