Михаил Горбачев: «Главное – начать» - страница 18

Шрифт
Интервал


Жители села любили петь песни – «плакать», а наплакавшись, переходили на частушки. Горазд на них был и будущий президент СССР, которому отец, уходя на войну, купил балалайку, но строгая мама Мария Пантелеевна за матюги стегала его ремнем. После деккупации присланная женщина, назначенная председателем колхоза, запретила петь по ночам, чтобы не будить доярок, но в колхозе на этой почве случилось целое восстание – запрет был отменен.

Дом, в котором рос Горбачев, не сохранился, хотя сотрудники музея по рассказам жителей восстановили его место на давно распаханном бугре. Нашли и заброшенный колодец, откуда будущий генсек таскал зараз по четыре ведра: два на коромысле и два в руках.

Первое яркое воспоминание Горбачева в 1934 году – тогда ему было три года – лягушки, которых от бескормицы варил в котле его дед по отцу Андрей, и они всплывали, сваренные, белыми брюшками вверх. Он не рассказал, ел он их или нет, но понятно, что ему было их жалко: только что весело прыгали, может быть, он сам и помогал их ловить – и вот уже «белыми брюшками вверх». Вряд ли Горбачев вспоминал этих лягушек, когда вел переговоры о ядерном разоружении с президентом США Рональдом Рейганом, но мы вправе допустить, что как-то они и до Рейкьявика в 1986 году тоже допрыгали и какой-то эффект на мировое разоружение произвели.

Деда Андрея в том же 1934 году арестовали – он был противником коллективизации – и отправили на лесоповал, откуда через два года он вернулся с грамотами. Второй дед – Пантелей Гопкало – вступив в ВКП(б) в 1928 году, стал, напротив, председателем колхоза, а затем заведовал районным земельным отделом и переехал, видимо, на казенную квартиру в село Молотовское. Там, у деда с бабкой, Миша любил гостить, но в 1937-м Пантелея тоже арестовали как троцкиста. Он пробыл в тюрьме 14 месяцев, но вины не признал и вернулся к дочери в Привольное. Первым делом он собрал семью и рассказал, как ему ломали руку дверью, а внук, которому в ту пору было около девяти, внимательно слушал и запомнил этот рассказ «с печки». Дед его потом ни разу не повторял – он говорил, что «советская власть спасла нас, дав землю».

Горбачев пишет, что от расстрела, уже назначенного тройкой, деда Пантелея спас помощник прокурора, который вник в дело и переквалифицировал статью с политической на общеуголовную, и того отпустили. Фамилию этого человека Горбачев нигде не указывает, но в одном месте говорит, что именно ему, в числе других соображений, он обязан идеей поступать на юридический факультет. А в интервью моей приятельнице Валентине Лезвиной, опубликованном в «Ставропольской правде» к его 80-летию 2 марта 2011 года, Горбачев вспоминает, что, пока дед не вернулся реабилитированным, другие дети в селе с ним не играли и старались не разговаривать.