А друг Сергея, Вадим Васильев, сын реабилитированного партийца, все же сказал: «Низкий поклон тебе, дорогой Никита Сергеевич! Русский народ будет вечно помнить тебя!»
К могиле поднесли четыре венка: от ЦК КПСС, от Совета министров СССР, из Венгрии от Яноша Кадара и от родственников. Мелкий дождь то начинался, то прекращался, но зонтов почти никто не раскрывал, чтобы не нарушать торжественность минуты. Люди стояли так близко, что можно было соседу попасть спицей в лицо.
На кладбище было меньше провожающих, чем «людей в штатском» – офицеров КГБ. Немногим посетителям удалось тогда пробиться на Новодевичье из-за санитарной вывески на воротах. К тому же выход из метро «Спортивная» закрыли, и троллейбус, обычно останавливающийся напротив кладбищенских ворот, на изрядной скорости пролетал по Большой Пироговке прямо к Лужникам.
Мама вдруг увидела Андрея Сахарова, одного из создателей водородной бомбы и оппонента Хрущева по ядерному развитию. «Может быть, его попросить сказать?» – прошептала она Сергею, но академик стоял далеко, быстро до него было не добраться. Рано утром он первый прислал прабабушке телеграмму по телефону: «В этот час Вашего горя дела Вашего мужа не пропадут даром».
Обстановка на похоронах была странная. На самом кладбище людей было сравнительно немного; большие толпы стояли на подступах к воротам, послушно ожидая, пустят – не пустят. Весь район был оцеплен милицией и внутренними войсками. Зашторенные автобусы и грузовики, наполненные солдатами и покрытые брезентом, рядами опоясывали территорию Новодевичьего монастыря.
Алексей Сальников, сотрудник 9-го управления КГБ, который десять лет повсюду сопровождал Хрущева – первого секретаря, пришел на похороны, хотя в «Девятке» это не поощрялось. Официально не запрещали – не успели запретить, – но и не сообщили, что на Новодевичьем происходит такое событие. Сальников вспоминал, что ему удалось пробраться, хотя он опасался показывать свое удостоверение КГБ. Его пропустили, видимо, охранники опознали одного из своих. При этом он никогда ни раньше, ни после не видел дежурящих там офицеров, хотя узнавал лица знакомых «девятников», которые тоже ослушались негласного запрета и пришли проводить Хрущева.
К могиле бывшему охраннику подойти не удалось. Это вообще было трудно, если не присоединиться к членам семьи. Сальников, как и Курильчик из Мосгорисполкома, понимал, что власть боялась: вдруг народ восстанет против ставшего нормой безлично-партийного официоза и захочет живого человека у руля.