Никита Хрущев. Вождь вне системы - страница 8
Горбачев в «Горбачеве» показан как политик с ценностями – раз он так умеет любить Раису Максимовну, значит, хороший. В спектакле предлагается еще один пример для подражания, Юрий Андропов. Он и о стране заботился, и стихи писал. И перестройка Горбачева теперь в основном вышла из андроповской госбезопасности, а не из хрущевской «оттепели» (раньше коэффициент соотношения был обратным). И хотя Горбачев в 1989 году вывел советские войска из Афганистана после очевидного провала той идеологической военной авантюры, а Андропов, вместе с Брежневым, страну в ту авантюру вовлек, в спектакле эти действия показаны как государственная необходимость – облегченная версия сталинской формулы (без упоминания имени) «лес рубят, щепки летят».
Очевидно, Андропов как новый исторический герой уже не только надежда режима КГБ, но и либералов – хоть и сильная рука, но достойная. К слову – согласно публицисту Леониду Млечину, Юрий Владимирович вообще был «последней надеждой режима»[1]. Всех упомянули актеры со сцены, от Ленина до Ельцина, а прадедушка из истории выпал, хотя именно его эпоха повлияла на ценности героя спектакля. Эпоха второй половины ХХ века присутствует как бы без самого Никиты Сергеевича.
В этом смысле интересен образ Хрущева как объекта полувековых манипуляций – не с точки зрения семейной обиды, что над прадедушкой подтрунивают и по сей день. Он сам немало этому содействовал, часто осознанно. К тому же мой дядя, Сергей Никитич, в прошлом инженер-ракетчик, ставший историком, за 30 лет написал много книг, оправдывающих и обеляющих наследие своего отца.
Р. Н. Аджубей (Хрущева), М. С. Горбачев, Ю. Л. Хрущева Москва, Горбачев-Фонд, 2006
[Фото автора]
Хрущев ни видом, ни действием, ни слогом не встраивается в привычные категории. В нем одновременно уживались простота крестьянина в лаптях и амбиции главы страны, запустившей первый спутник – пример двойственности самой России, ее вечного метания между Востоком и Западом, традиционностью и модернизмом. Много написано о советских руководителях, об их системе ценностей и их убеждениях, но с Хрущевым сложнее – он безоговорочно верил в систему и так же страстно хотел ее изменить и улучшить. С одной стороны, например, при нем основательно урезали церковные права в 1960-х, с другой – русская церковь становится международной силой. Так по-русски Хрущев неустанно хотел «объять необъятное», был одновременно ретроградом и «впереди планеты всей». Больше всего он напоминает сказочного колобка не только потому, что на него похож, или потому, что он выжил при Сталине и пережил его, а потому, что к нему, на вид простаку, не подходят упрощенные понятия. Либерал и консерватор, деспот и демократ, он все время поворачивается к вам то одним боком, то другим; его трудно понять и определить.