Загорается зеленый, и мой «Додж» трогается. Я продолжаю путь. Пересекаю мост Лонгфелло и еду за город. Еще раз взглянув в зеркало заднего вида, я вижу, как полиция сворачивает в другую сторону. Я снова один, окруженный автомобилями, которые едут по тому же маршруту, что и я, но с иной целью и судьбой.
26 декабря 2013 года.
Бостон
Огни полицейских машин вспышками освещали фасад психиатрической клиники Бостона. Пару минут назад начался мелкий дождь, и журналисты, собравшиеся у главного входа, спрятались под своими зонтиками. Они не понимали, что происходит и почему полиция вдруг оцепила здание. Большинство каналов ворвались в эфир со срочными новостями, рассказывая о том, что в клинике что-то произошло; что именно – никто не знает. Снаружи им не были слышны крики директора и уж тем более приглушенные рыдания напуганной Стеллы.
Агент Хайден была погружена в себя. Сотрудники лабораторного отдела исследовали содержимое посылки, но девушка ничего не слышала и никому не отвечала. Руки ее дрожали, перед глазами она снова и снова видела окровавленную женскую голову, а в ушах стояли крики будто обезумевшего от горя директора.
После окончания учебы по направлению криминалистики в Мэрилендском университете в Колледж-Парке она поступила на службу и участвовала в нескольких процедурах составления психологических портретов вместе с Джеймсом Харбуром, ветераном психоанализа, который пользовался непререкаемым авторитетом в ФБР. Сейчас он занимал должность инспектора и управлял операциями подразделением в Бостоне. Стелла всегда считала свою работу безопасной. Самой рискованной частью ее обязанностей были допросы преступников – которые уже признали свою вину и были закованы в наручники – под присмотром двух или более агентов и, если это было возможно, с решеткой, отделяющей ее от обвиняемых. В случаях, когда она принимала участие в психологической экспертизе преступников, как в этот раз, самое страшное, что могли сделать больные, это повысить голос, издалека плюнуть в нее или раздеться.
У Стеллы не укладывалось в голове, как душевнобольной, запертый в изоляторе, из которого он не выходил последние два дня, мог убить девушку и отправить ее голову по почте отцу за семьсот километров отсюда. Понять это было невозможно.