После того как Пиппо завершил свое надругательство над собственностью журналиста, он оглянулся назад и, увидев, что гость за ним не следует, позвал его:
– Синьор, прошу вас, следуйте за мной, я представлю вас моей госпоже, – задыхающимся голосом прокричал он.
Этот голос вывел наконец Адриано из ступора, и он поспешил пройти через массивные кованые ворота, а затем двинулся через двор, в котором тут и там, разбросанные несколько хаотично, возвышались различные белоснежные скульптуры.
Когда Монти уже было ступил на ступеньки крыльца, он как будто бы почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись через плечо, журналист заметил воззревшего на него садовника, стоявшего с огромным секатором в левой руке.
Поняв, что его заметили, старик садовник вроде как попытался расплыться в добродушной улыбке и радушно кивнуть прибывшему гостю.
Внутри от этой благожелательности у Монти только все похолодело. Этот взгляд… он был совершенно недоброжелательным, холодным и мрачным, от него веяло смертью. Адриано отвернулся и быстро зашагал по ступенькам, стараясь как можно скорее зайти внутрь.
Журналист этого уже не видел, но, как только Монти зашагал по ступенькам, он повернулся к нему спиной и принялся за свою работу, с остервенением щелкая своим инструментом и за раз открамсывая сразу чуть ли не половину кустарника.
Лучший работник римской газеты последних нескольких лет с замиранием сердца отворил эту огромную резную дубовую дверь, гадая, что же ждет его внутри…
В заведении Леонардо Марчетти, некогда бывшем солидным рестораном, а ныне превратившемся в обычный кабак, где местные мужчины обычно собирались для того, чтобы отвести душу, пропустив пару стаканчиков любимого палермского, жалуясь на своих злобных фурий-жен, неблагодарных детей, а также разруху и опустение, постигшее их город, сейчас собралось никак не меньше трех десятков разгоряченных выпивкой людей. Разумеется, все они обсуждали драгоценный камушек, стоимость которого точно назвать никто не мог, но все знали, что она воистину огромная. Громко крича и активно жестикулируя при этом без преувеличения всеми частями своего тела, мужчины пытались выяснить, действительно ли кроваво-красный алмаз мог оказаться в их богом забытом городке.
В обсуждении активно принимали участие все, за исключением самого синьора Марчетти, тихо стоящего возле стойки, внимательно вслушивающегося в крики и зорким взором своих блестящих черных глаз наблюдавшего за каждым присутствующим. Владелец заведения, как всегда, был одет безукоризненно. Несмотря на стоящую на дворе уже несколько недель жару, он был в своем неизменном черном, еще десятилетие назад вышедшем из моды фраке, под котором находилась белоснежная выстиранная рубашка. В отличие от остальных местных жителей он один из немногих не утратил своей утонченной изысканности и прекрасных вышколенных годами манер. Леонардо с детства помогал отцу, владеющему этим самым рестораном, в его делах. С ранних лет он учился искусству угождения всем прихотям клиента, какое бы высокое положение тот ни занимал. Марчетти-младший испробовал на себе все возможные роли в этом заведении, начиная от посудомойщика и официанта до бармена и, наконец, владельца этого милого ресторанчика, когда отец умер от сердечного приступа, случившегося с ним после того, как он узнал, что все целебные источники в городе иссякли. Никто не знал, почему тогда еще молодой Леонардо не покинул город вместе с остальными, а остался и вдобавок ко всему не закрыл ресторан. Что им двигало? Глубокая любовь и привязанность к городу (и в особенности к этому ресторану), надежда на то, что все еще образуется и каким-то образом Сан-Лоренцо-Терме вернется его слава или что-то еще? В любом случае заведение Марчетти, хоть внешне и растерявшее весь свой лоск и величие, несмотря ни на что, продолжало работать, в то время как все остальные подобные заведения города закрылись.