– Вот интересно, чей это всё-таки дом? А калоши? – Я задумалась и, повернувшись к окну, вдруг расплылась в улыбке. Прямо на деревянную столешницу падали яркие лучи осеннего солнца, освещая и согревая кухню. Это был настоящий подарок, который вдобавок ко всему помогал разглядеть на этой довольно просторной кухне всё до самых мелочей.
Старые верёвки, некогда обвивавшие большие деревянные балки под потолком, теперь были покрыты пылью и паутиной. Вероятно, раньше на них висели связки чеснока и лука. А сейчас здесь не было ничего. Давно уже ничего не было. Дом был нежилой и наверняка готовился под снос.
– Вот только почему-то именно сюда меня привёз возница? И, скорее всего, не без участия моего муженька князя… как его там.
– Князь Рафаэль Доэрти, между прочим, не просто какой-то князишка, – жужжащий голос вернул меня из своих мыслей и заставил повернуться к одному из окон.
– Хм… а кто же он такой? – уперев руки в бока, с вызовом посмотрела на милую мордочку кролика, который уплетал за обе щеки морковь, обмакивая её… – это что мёд у тебя?
– Где? – Захлопал глазками зверёныш, пряча от меня небольшую корзинку, в которой был тягучий янтарно-жёлтый мёд.
– Да вон там, – сделала шаг в сторону пушистого проказника и принюхалась, – откуда?
– А ты что любишь мёд? – Недоверчиво спросил ушастый и скосил свои тёмные глазки.
– Люблю. А вот пчёл боюсь. Они явно меня не любят, раз каждый раз у меня надувается или лицо, или язык. Первый раз, когда они ужалили меня, я была в деревне у бабушки и не заметила того, как пчела оказалась на одном из яблок, которое я ела. Бабушка еле успела меня спасти. До больницы мы бы точно не успели доехать.
– А что делала твоя бабушка? – Спросил ушастый и протянул мне морковку, предварительно обмакнув её в прозрачный и душистый мёд.
– Сначала она приложила к ранке ватку, смоченную в перекиси водорода. Затем осторожно вытащила жало пчелы из моей губы. Было больно до жути, – я содрогнулась, вспоминая тот момент. – Я не могла сдержать слёз и дрожала. Бабушка успокаивала меня, приговаривая, чтобы я терпела, целовала меня, вытирала слёзы и заставляла пить сладкий чай. Не помню, сколько кружек я выпила – кажется, три или четыре. Бабушка не отпускала меня, пока я всё не выпила. Она говорила, что нужно вывести яд из организма. Потом она смочила маленький кусочек тряпки раствором пищевой соды и приложила её к ранке на двадцать минут. И напоследок дала мне кусочек смоченного сахара.