Алексей достал из кармана халата телефон, сфотографировал электронный календарь. Дождался, когда на дисплее высветится время, и сделал второй снимок. Вроде бы он выполнил поставленную профессором задачу, но знакомого чувства радости от хорошо сделанной работы не появилось. В глубине души ученый понимал: фотографии эти гроша ломаного не стоят.
Алексей представил, как появится перед Шаровым со снимками в телефоне, и недовольно поморщился. Ясно как божий день – Олег Иванович не примет их во внимание. Мало того, еще и вдоволь позубоскалит над нерадивым помощником. Богатое воображение сыграло с Алексеем злую шутку. Он настолько проникся предстоящей беседой с профессором, что чуть ли не наяву услышал его язвительный голос:
– Ты серьезно считаешь вот это безоговорочным доказательством? А ты можешь поручиться, что электронный календарь не дал сбой из-за скачка напряжения? Нет. Тогда зачем ты это принес? Я вроде бы понятно выразился: мне нужны железобетонные подтверждения, а не филькина грамота.
– Да где ж я вам их возьму? – сердито пробурчал Алексей, глянул на экран ПДА и заскрипел зубами. Из отпущенного на эксперимент времени осталось меньше половины, а он так и не приблизился к достижению поставленной цели. Как это всегда бывает, озарение пришло внезапно. Лаборант едва не заорал от радости, но вовремя спохватился. Не хватало еще привлечь к себе ненужное внимание.
Глава 2. Неожиданный результат
Профессор с волнением смотрел на часы. Как назло, секундная стрелка слишком медленно ползла по циферблату, словно бесконечно уставшая улитка по склону огромного, по сравнению с ее крохотными размерами, валуна.
– Что, если я ошибся и мои расчеты неверны? – с тревогой подумал Олег Иванович и облегченно выдохнул: огромные, в два человеческих роста, обручи, недавно грозившие остановиться в любой момент, снова начали набирать обороты. Как и минуту назад, кипенно-белые молнии сорвались с шарообразных утолщений на концах восьми расставленных вокруг трансмиттера электродов и растеклись сверкающими змеями по отполированной до блеска поверхности плотно сомкнутых «лепестков». Воздух в лаборатории опять наполнился громом, электрическим треском и резковатым запахом озона, от которого засвербело в носу и нестерпимо захотелось чихать.
Профессор не стал противиться желанию организма и от души трижды громко чихнул. Делал он это обстоятельно, как и всё в жизни: сначала смешно морщил нос, плотно зажмурив глаза, а потом, после оглушительного «Апчхи!», забавно мотал головой, готовясь снова сотрясти воздух. После финального чиха, как после третьего звонка в театре, «лепестки» трансмиттера вздрогнули и пришли в движение.