– Велиал, отстань! – попытался отмахнуться Астарот. – Вечно ты со своей камерой!
– Сегодняшний день должен остаться в памяти! – с пафосом сказал я.
– Можно подумать, мы и так его не запомним, – фыркнул Астарот.
– Через много лет, когда “Ангелы С” будут легендарными суперзвездами, эти видеозаписи можно будет продать за миллионы, – голосом пророка сказал я. – Ты хочешь помешать мне стать миллионером?
– Если так дальше пойдет, то на эти твои миллионы рублей скоро бутылку портвейна нельзя будет купить, – хмыкнула Света.
– Ладно! – Астарот рассмеялся. – Давай я скажу что-нибудь…
Я шагнул ближе, чтобы захватить лицо Астарота крупным планом. Тот откашлялся, помялся и посмотрел прямо в камеру.
– Я до сих пор чувствую себя, как будто мы в каком-то кино, – сказал он. – И на сцене когда были. И вот сейчас тоже. Такая обстановка, такое… все. Будто нереальное и не со мной происходит.
– Скажи, да?! – взвился Бельфегор. – Как будто спишь. И так просыпаться неохота…
– Я понимаю, что надо бы сейчас выжать какой-то… какое-то резюме, – продолжил Астарот. – Но у меня такая пустая башка, что я даже стишок про “мама мыла раму” не вспомню.
– Так ты уже его вспомнил! – заржал Бегемот. – Раму мама мыла…
– Замолчи! – прошипела Света и толкнула Бегемота в бок. – Дай ему договорить.
– В общем, я что хочу сказать? – Астарот посмотрел на Бельфегора. – Помнишь, мы с тобой смотрели кассету с концертом “Скорпионс” у Славки Коробейникова?
– В девятом классе? – спросил Бельфегор.
– Ага, – кивнул Астарот. – Мы еще потом решили, что нам надо основать свою рок-группу.
– Спрашиваешь! – Бельфегор расплылся в мечтательной улыбке.
– Это когда Велиал еще уснул на подоконнике, – ухмыльнулся Бегемот.
– В общем, мне сейчас кажется, что я после того раза видел этот наш концерт во сне, – сказал Астарот. – Я именно что-то такое себе в мечтах представлял. А сейчас… А сейчас даже не знаю, что сказать.
– Мечты сбываются? – улыбнулся я.
– Да блин, мне вобще страшно, что я сейчас проснусь! – воскликнул Бельфегор. – И как будто мы снова в школьном актовом зале репетируем. И физичка нас выгнала, потому что мы ерундой маемся, и не музыку играем, а какофонию какую-то.
– Кака-фонию, – по слогам сказал Бегемот и заржал. И все остальные тоже засмеялись.
– Макс, давай теперь ты, – сказал я, переводя камеру на Макса. – Скажи, что ты чувствуешь сейчас.