– Я тебя очень хорошо помню, Саша. Даже лучше, чем маму. Ее никогда дома не было, она меня с тобой оставляла. Помнишь, как мы в зоопарк ходили на мой день рождения?
Вот уже в который раз за этот бесконечный день мою голову наводнили воспоминания, яркие и выпуклые, трехмерные: протяни руку – и дотронешься до них.
– Ты сову испугался.
– До сих пор их боюсь, – засмеялся он.
– Ты поэтому с мамой не ладишь? Думаешь, она в детстве с тобой не занималась?
– А разве не так было?
– Нет. Ты просто забыл. Так бывает – плохое помнишь, а хорошее теряется. Это потому, что к хорошему быстро привыкаешь. Она о тебе очень заботилась. Всегда.
– Да брось ты. Она меня родила в семнадцать лет не пойми от кого. Конечно, она меня не хотела. И старалась жить так, будто меня нет, – произнес он, отвернувшись от меня в сторону дома.
– По большой любви она тебя родила, – сказала я и тут же пожалела.
– Только любовь – не ко мне.
– Перестань! Любит она тебя. – Я шагнула к нему, собираясь обнять этого маленького обиженного мальчика, но одернула себя: он уже совсем не мальчик; этот парень выше меня на полторы головы, да еще и курит.
– Знаю, что любит, – ответил он очень серьезно.
– А чего тогда бесишься?
Ростик со злостью растоптал окурок и потер ладонями лицо.
Потом, повернувшись ко мне, заговорил:
– Она мне запретила собаку спасти.
– Какую собаку?
– Когда мы только сюда переехали, мама с Гамлетом вечно где-то пропадали. Я один тут тусил. А за забором у соседей жила собака. Не знаю, как ее звали по-настоящему, но я звал ее Жучкой, потому что у бабушки в моем детстве была Жучка, тоже черная. Соседи ее держали во дворе зимой и летом, голодом морили, мучили по-всякому. Она плакала по ночам. Я спросил маму, куда можно позвонить, ведь это же Америка, тут есть службы. А она сказала, что нельзя звонить. Мол, это их дело. Мы тут на птичьих правах, ни с кем ссориться не будем. Надо всем нравиться. На семью ей пофиг. Лишь бы все остальные считали ее идеальной.
– А что стало с собакой?
– Сбежала. И ее машина сбила.
Он достал из кармана пачку сигарет и снова закурил.
– Блин.
– Ага. И все из-за меня. Потому что я не смог послать маму подальше и сделать, как считаю нужным. Слабину дал. Ну и из-за нее, конечно. Она мне помешала.
– Ростик, можно я затянусь? – Вместо ответа он протянул мне сигарету. – Спасибо. Я думаю, в таких вещах виноваты только те, кто совершает жестокость. Кто мучил, кто наехал. Не Ира, не ты. Ты ведь не причинил ей зла, просто не сумел помочь. А эти люди, которые издевались над собакой, должны понести наказание. Оно обязательно их настигнет. Я верю.