Гамлет молчал почти всю дорогу до дома, взглянув на меня только раз, когда я высунулась из окна посреди моста через бухту, пытаясь снять на телефон силуэты небоскребов Сан-Франциско на фоне заката. Из-за разницы во времени все казалось абсолютно нереальным, и я пыталась ухватить каждую деталь, чтобы осознать увиденное позже, когда останусь в темноте и тишине. Гамлет сбавил скорость.
– Ничего не выйдет, слишком темно, – сказал он, взглянув на экран моего телефона.
– Молчи, пессимист, – отозвалась я.
Он всегда был таким. И я любила в нем эту неизменную способность возвращать меня на землю. Мне хотелось верить, что и он, в свою очередь, скучал по безумию и хаосу, которые я неизменно вносила в его жизнь.
– Я реалист. Будет просто темнота и полоска заката, никаких красот. Оптика человеческого глаза…
Я повернула камеру на него, и он, замолчав на полуслове, отвернулся.
– Идеально. С новыми зубами потрясно смотришься в кадре.
– Ой, только вот этого не надо! Не хочу быть звездой твоих эфиров!
– Гамлет, звезда моих эфиров – это я, и никто другой! Для всех ты просто симпатичный таксист.
Я развернула камеру к себе и помахала в объектив, совершенно забыв, что это не прямой эфир, а обычное видео на память. Но Гамлету сообщать об этом не собиралась. Он всегда в шутку дразнил меня за то, что я выставляю жизнь напоказ.
– Я рад, что ты приехала, – произнес он, когда я убрала телефон в сумку. – Я знаю, ты не от хорошей жизни к нам пожаловала, и не обольщаюсь. Когда у тебя все прекрасно, ты нам даже не звонишь. Но все равно – я рад.
Я накрыла его руку своей.
– Мы оба рады, – добавил он. – Ира и я.
– Я скучала. Ты завтра работаешь? Куда поедем?
– Я… мне Ирка рассказала о том, что случилось в Питере. Почему тебя… почему ты без работы, ну и все остальное, – пробормотал он, когда на другой стороне залива мы свернули в лабиринт улочек, петлявших по склону холма.
– Не сомневалась даже, что проболтается. – Я убрала свою ладонь с его руки. Без соприкосновения с ним мне тут же стало холодно, несмотря на влажную духоту весеннего вечера.
– Но вообще мне как-то обидно, что ты со мной не делишься. Ты же… я же… ты мне не чужая, – буркнул он, не глядя в мою сторону.
Я тоже старалась не смотреть на него. Через стеклянную крышу машины я наблюдала за загорающимися над нашими головами звездами.