Женская переписка никогда не была столь обширной и выразительной, как в XVIII веке. Но заявляли ли эти женщины свои права на то, чтобы считаться писательницами? Стремились создать литературное произведение? Желали блеснуть своей ученостью до такой степени, чтобы объявить себя «женщиной-сочинителем»? Рассчитывали ли они на то, что их письма прочтет кто-то, кроме их непосредственных корреспондентов? В XVIII веке слово «сочинительница» вызывало отвращение, в первую очередь у самих пишущих женщин. Этим словом называли женщину, выставлявшую себя напоказ в общественном пространстве, как то делают проститутки. Под пером Фелисите де Жанлис, одной из самых значительных писательниц XVIII века, «женщина-сочинитель» становится антигероиней короткого романа, впервые опубликованного в 1802 году. Госпожа Жанлис предостерегала женщин от подобных дерзаний, ведь публиковаться значило опрометчиво вступать на исключительно мужскую территорию, рискуя навлечь на себя негодование как мужчин, так и женщин. Становясь автором литературного произведения, женщина подвергала себя всевозможным опасностям, навлекала на себя непроходящую, почти всеобщую ненависть. Какой нелепостью со стороны такой женщины было воображать, что созданный ею текст достоин прочтения и интереса, сможет пережить ее! Какое безумство – пытаться стереть границы между полами, жизнью публичной и частной! Такая женщина столкнется с презрением, сарказмом, насмешками и оскорблениями, станет изгоем в приличном обществе, обреченной на жизнь без любви, детей, друзей. Она пария, отклонение от нормы, которое общество вправе порицать, а то и вовсе уничтожить. Художественная литература сделала из женщины, пишущей письма, макиавеллистский архетип, чудовищный пример испорченной femme fatale[2]. Маркиза де Мертей, антагонистка эпистолярного романа Лакло «Опасные связи» (1782), добивается своих самых гнусных целей именно потому, что одинаково искусно манипулирует другими и ведет переписку.
Сила письменного слова принадлежит мужчинам, чьи тексты публикуются, расходятся по миру и читаются. Женщины твердо усвоили это несправедливое и незыблемое распределение гендерных ролей. Социально-культурный статус писателя, создателя серьезных философских и политических произведений, – прерогатива мужчин. Удел женщин – переписка, дневники, а при случае и небольшие романы, написанные для себя. Все эти сочинения считаются вполне допустимыми в пространстве частной жизни в качестве безобидного и приятного занятия, позволяющего немного помечтать. Но ни при каких обстоятельствах то, что пишут женщины, не должно проникать в пространство жизни общественной.