Все деревни встречали их пивом и копчёными окороками. Сильные и крепкие девушки-селянки смеялись загорелыми лицами и садились на колени захмелевшим воинам своими тяжёлыми и мускулистыми ляжками, позволяя идущим в битву многое, но далеко не всё. Воины стонали от вожделения, но охрана молодого господина следила зорко: никаких обид дочерям вольных хлеборобов. Иначе отрубим воинской черни её блудливые руки.
Но в целом, несмотря на запреты и запугивания, отряд наслаждался походом. Скучны были только переезды от деревни к деревне: промозглый воздух, чавкает грязь и сипло покрикивают возницы.
Чтобы скоротать путь, затевались разговоры, один из которых как-то сам собою повернулся к Зихо: ведь не каждый день едешь в боевой поход, да ещё в одной повозке с «обречённым»!
Молодой воин из свинопасов, Хвастливый Уго, принялся подзуживать:
– Ты стал бездомным молчуном, Зихо. Ты хоть ночевал три дня с Литой в одном доме? Расскажи. Какая она без одежд? Говорят, учёные рабыни Хаса тискали тело Литы двенадцать лет, каждую ночь разминали ей ляжки и оттягивали соски. Вся деревня видит: вместо грудей у неё выросли две огромные тыквы. Они упругие? Пружинят в руках? Вкусны?
Зихо молчал, как велела клятва.
– Уго, он один ночевал дома, – вставил слово Прихлебатель Фахо. – Откуда ему знать о тыквах Литы?
– А как же Лита? – изумился Уго, смеясь глазами. – Где она приткнулась на ночлег? Свободную селянку не пустят в тёплый хлев, к рабам.
– Она у кузнеца Нирго отсиживалась три дня, – подыгрывал насмешнику Фахо. – Нирго снял с неё цепи и приютил. Но теперь Лита живёт в доме Зихо. Когда мы выступили в поход, я видел, как она шла из кузницы к дому Зихо. Опушкой. Кутаясь в плащ и рыдая.
– Зихо, это странно! – громко восклицал Уго, и в соседних повозках прислушивались. – Девушка всей твоей пропащей жизни проводит три ночи у какого-то старого кузнеца. Значит, он ещё крепок, этот Нирго! Растолкуй мне нелепицу, Зихо: ты отказываешься от самых красивых рабынь ради Литы, но они теперь в повозке у молодого господина. Все три. Господин обещает тискать их вместо тебя, над твоим трупом, так он кричит с утра до ночи. Ладно, господину позволено многое. Но почему твою Литу ласкает старый кузнец три ночи подряд?! Он не вызывался в «обречённые»! Скажи, что же получил ты? Эту пику? Погладь её хотя бы. Или она остра, как язык Литы? Невезучий ты парень, Зихо.