– Тебе страшно? – спросил он. Аэлия молчала. – Хорошо. Страх – знак разума. Он удерживает от глупости. Иногда. – Он приблизился. Шаги его были бесшумны, как мысли палача.
– Я не враг тебе. Пока. Он стоял рядом. Близко. Слишком. И в этой близости не было телесности. Только власть.
– Ты знаешь, кто ты? – прошептал он. – Ты – клеймо. Ты – случайность. Ты – грех. Но… возможно, ты также и ответ. Он провёл пальцем вдоль её щеки. Не касаясь. Воздух ожёг.
– У тебя есть дар. Редкий. Извращённый. Прекрасный. – Он отступил. – И я хочу тебе помочь. Аэлия взглянула ему прямо в глаза. Впервые. В его зрачках не было Бога. Только зеркала. Холодные. Отражающие не её – то, чем он хотел её сделать.
– Убей меня, – сказала она. – Или оставь в покое.
Он засмеялся. Тихо. Без звука. Как человек, давно забывший, как смеются по-настоящему. – Ты будешь умолять, чтобы я не оставлял тебя. И в этот момент двери снова распахнулись. Не инквизиторы. Не стража.
Двери распахнулись, словно их ударила молния. Воздух застонал. Каменные стены, веками молчавшие, впервые дрогнули – не от землетрясения, но от воли, что врезалась в них, как клинок в грудную кость. Сквозь проём шагнули они.
Трое в чёрном, но не в траурном, а в живом, дышащем, змеином чёрном, словно шкура зверя. На их лицах были маски. Алые. Выгравированные, как черепа, словно чужая кровь застыла в вечной гримасе боли и триумфа. Их шаги не звучали, как шаги людей. Они звучали как приказ. Как приговор, влитый в воздух.
Инквизиторы не успели крикнуть. Один – взлетел в воздух. Неестественно, как будто дёрнули за невидимую нить, и его тело согнулось назад, как хрупкая ветка. Второй захлебнулся собственной кровью, ещё до того, как понял, что в нём – дыра. Аэлия не успела закричать, прежде чем пальцы – чужие, но тёплые – легли ей на запястье. Одно движение, и она была выдернута из зала, как корень из гнилой земли. Воздух вокруг неё зашевелился – всполохнулся, как будто стены неслись ей навстречу. Свет рассыпался. Мир стал туннелем. Беги.
Это не был произнесено. Он просто возникло в где=то в глубине ее сердца. Это был не зовом – приказом крови. И кровь подчинилась. Тёмные залы сменялись один за другим. Своды. Повороты. Шепчущие фрески, на которых лица корчились в боли. Свет факелов – неровный, красный, как отблеск чьих-то последних мыслей. Один из магов скользил впереди – как тень, заточенная в плоть. Второй – прикрывал. Третий держал её руку – и в этом прикосновении было нечто странное: не насилие, а… возможно, сожаление?