– Машка!
– Чегой, Глашка?
– Смотри, заяц пробежал!
– И чего?
– Голодный, наверное. Жрать-то нечего!
– Значится, достанется сам кому-то на обед. Всё-то польза.
– Глашка!
– Ась, Машка?
– Михалыч-то сегодня выходил воздухом подышать!
– И чего?
– Звонил кому-то. Похоже, внуки к нему приедут!
– Может, останутся тут… Еленовка обновится, смех зазвучит опять, разговоры интересные вести будут…
– А тишина как же?
– Может, приспособимся?
– Ну разве что…
– Машка!
– Чегой, Глашка?
– Похоже весна уже скоро!
– И чего?
– Да что-то я это… Привыкла что ли…
– Прощаться с зимой не умеешь?
– Не умею.
– Ничего, наступит весна, за ней – лето, дальше – осень, а за ней – и снова зима. Всему в этом мире обновление надобно. И природе, и нам с тобой.
– Может, ты и права.
– Да ты не горюй, и не такое переживали, не пропадём!
Хорошо в Еленовке зимой. Домов-то – всего ничего. Да и те, почитай, практически нежилые. Всего пара дедов в деревне осталась. Деревья на лесной опушке Еленовки – и те поживее будут.
– Мам, пап, смотрите, как красиво! – кричит сын, выпрыгивая из машины аккурат в сугроб.
– Тише, Васька, жителей местных распугаешь, – вылавливаю шалопая и легко поднимаю над землёй.
– Так вроде ж тут пугать-то некого особо… – удивлённо смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
– Ошибаешься, дорогой, – улыбаюсь. – У всего глаза есть. И уши. Со всем дружить надо. Даже с тем, что тебя просто слушает и не стремится перебивать. А сейчас пошли чай пить, я пряников вкусных ещё в городе купил!
Наблюдаю, как сынишка, ухватив большой бумажный пакет, хохочет и шустро скрывается в доме. Наверное, пока будем идти, слопает большую часть сладостей. Ну и пусть. Нам с Ленкой много не надо, от нас не убудет.
– Глашка!
– Ась, Машка?
– Думаешь, будет с них толк?
– Обязательно, милая, обязательно. Ещё поглядишь!
Я бреду по полю. Бесконечному, усеянному десятками – нет, сотнями цветов. Ярко-красные, они пышут жарким пламенем. Того и гляди, обожгут руки, стоит лишь прикоснуться. А с неба улыбается горячее солнце. Спрашивает: «Зачем пришёл в мои владения?» А я не знаю, что ответить. И продолжаю свой путь. Шаг за шагом.
Протяжный писк вырывает из полузабытья. Верчу головой. Белый потолок. Паршивые горчичного цвета стены. Вдалеке – несколько пустых кушеток. Или только кажется, что пустых. Делаю над собой усилие подняться. «Ты лежи-лежи. Вставать нельзя», – успокаивает сладкий голосок. Чья-то рука осторожно прижимает голову к подушке. Вспомнить бы… Изображение перед глазами меркнет – снова проваливаюсь в пустоту.