Сама же Велька перебралась жить сначала в сени, а потом и вовсе на сеновал сбежала от попрёков, стараясь как можно реже попадаться на глаза отцу с матерью.
– Батюшка, матушка… – заявила она в один день, стоя на пороге с заплечным узелком. – Я к бабке Аксинье ухожу. Насовсем. Учиться буду.
Отец с матерью так и ахнули. Полянка, старшая сестра, возившаяся в углу избы с малышами, тоже разинула рот от удивления и стала хватать воздух словно рыба.
– Ты что же это надумала! – взвилась мать. – Не знаешь будто, что на деревне говорят про неё?! И так уж людям в глаза смотреть тошно: полторы девки на выданье, да младшая поперёд старшей со двора вон собралась! Да и к кому – к ведьме!
– Пу́стите – уйду, и не пу́стите – тоже уйду, – упрямо процедила Велька, глядя исподлобья.
– Что ты молчишь?! – накинулась мать на отца. – Почему не остановишь её словом отцовским?!
– А что мне её, запирать? – пожал плечами отец. – Сама ведь знаешь, сбежит. Не раз бывало. А слово моё лишь заневолит, не будет ей тогда счастья. Со двора не уйдёт – зачахнет. А так, глядишь, новая ведьма на деревне будет, не хуже старой. А то может…
– Не может! – не желала униматься мать. – Чтоб я дитятко родное какой-то Бабе Яге отдала? Не бывать тому!
– Не больно-то ты её хаяла, когда родами мучалась, матушка, – возразила ей Велька. – А теперь, значит, Баба Яга?!
– Дерзить мне вздумала?! – лицо матери стало пунцовым от гнева. – Вот я тебя сейчас…
Она принялась искать хворостину, которой гоняла корову, но Велька решила не дожидаться расправы. Повернувшись, она понеслась прочь от родного дома, не разбирая дороги. Мать что-то кричала вслед, грозилась её приданое Полянке отдать, но Вельке было уже всё равно.
Добежав до мостков, она в слезах отвязала лодку, швырнула туда свой узелок, залезла следом сама, да и поплыла в сторону Заречного леса.
В последнее время она нет-нет да плавала туда. После Купальской ночи страха не было – как бабка отшептала. А может, и отшептала действительно, кто его знает…
Сойдя на противоположном берегу, Велька направилась прямиком к лесу.
Природа вокруг была уже тронута дыханием осени. Травы, иссохшие после знойного лета, пожелтели и пожухли, растущие вдалеке берёзы уже спешили сменить наряд на золотой, осенний.
На пологом косогоре росла толстая старая берёза. Велька её давно приметила, ещё когда они с братом и бабкой в первый раз сюда за травами ходили. Так и чесались у неё руки надрать с той берёзы бересты, да всё недосуг было. Теперь же Велька обнаружила красавицу-берёзу мёртвой и обугленной. Трава вокруг неё тоже была опалена дочерна и вокруг пахло гарью. Девочка вспомнила, что не так давно была сильная гроза. Тогда, видать, берёзу-то и поломало…