Все закончилось довольно внезапно. Антон просто собрал вещи и ушел от Маши жить обратно в свое общежитие. Без объяснения причин, без прощания, без видимых к тому предпосылок. Ушел он от Маши, но при этом прекратил общение и со мной тоже. Я до сих пор не знаю, что у них с Машей произошло. Она ничего мне не смогла объяснить. Тем более мне было непонятно, почему я в одночасье лишилась «братишки».
Маша переживала очень тяжело, замыкаясь в себе, вероятно ночами рыдая в подушку, а на людях периодически утопая тоскливым взглядом в пустоту. Но мы с Максимом ее не бросали. Всюду таскали с собой, как и раньше проводили время у нее дома, попивая кофе и даже когда летом пришло время мне ехать на каникулы к бабушке, я попросила Максима присматривать за Машей и не давать ей грустить. Что он с удовольствием и сделал, оставшись на лето жить в городе у моей мамы без меня.
С момента ухода Антона прошло полгода. У Маши на горизонте личной жизни не было никого. Она не любила ночные клубы, не ходила в бары, не посещала никаких сборищ молодежи, где была хоть какая-то вероятность встретить симпатичного представителя противоположного пола. Ее моральные принципы не позволяли ей вести разгульный образ жизни. С Антоном ее познакомила я и всячески форсировала развитие их отношений тоже я. Изначально Маша сопротивлялась, строя из себя недотрогу, но природа взяла свое. В Антона она все же влюбилась. Именно природный фактор, как мне кажется, и не дал ей уйти в монашки. Она на полном серьезе планировала это сделать, изучая религию с десятилетнего возраста под влиянием и покровительством ее очень религиозной тети. Я никогда особо не отличалась познаниями в сфере религии, но я твердо была убеждена, что чрезвычайно набожный человек всегда имеет непререкаемые высочайшие моральные принципы. Маша казалась мне чуть ли не святой и, я очень боялась, что церковь окончательно отнимет у меня лучшую подругу, поэтому всячески саботировала этот процесс, таская ее с собой гулять практически насильно. В нашей паре по мнению взрослых я считалась неблагонадежным подростком, способным «плохо кончить» или «принести в подоле», а Маша образцовой девочкой, благоприятно влияющей на такую чрезмерно интересующуюся мальчиками меня. Каково же было мое удивление, когда у Маши первый парень появился раньше, чем у меня. Приехав после летних каникул по окончании десятого класса, я как обычно побежала сразу к Маше. Она при встрече сбила меня с ног стиснув в объятьях с возгласом: «У меня есть парень!».