Падшие ангелы: демонология средневековой Руси - страница 4
Страшный суд, резная икона XIX в.
Костромской музей-заповедник, Инв. № КМЗ КОК -23252/94.
Фото автора
Страшный суд, резная икона XIX в.
Костромской музей-заповедник, Инв. КМЗ КОК -23252/94.
Разными способами и на разных языках демонология описывает врага. Представления о дьяволе и его слугах развивались в богословии и проникали в народную культуру, где христианские мотивы сплетались с архаическими представлениями о вредоносных духах. А в новейшее время эти сюжеты и образы перешли в литературу, кинематограф и цифровое пространство. Черти – от комических до самых зловещих – стали героями фильмов и комиксов, анимации и компьютерных игр.
Но для чего христианам нужна сложная, разработанная демонология? Почему к ней так часто обращались и богословы, и проповедники, и художники?
Представления о Люцифере и его слугах тесно связаны с представлениями о Боге, человеке, устройстве мира и социальном пространстве. Демонология позволяет наглядно прочертить границы между праведным и греховным. Объяснить происхождение «чуждого» и враждебного. Рассказать назидательную историю, объяснить причины бедствий, мотивы злокозненных поступков… У демонологии много ролей и широкий арсенал ярких образов. К примеру, в одной истории бес по имени Зерефер захотел покаяться и снова стать ангелом. Для этого ему нужно было три года называть себя «мерзостью запустения» и «древней злобой». Несколько лет для бессмертного духа – срок короткий. Но идея о том, чтобы смириться, показалась невыносимой – даже ради возвращения на небо. Дьявол и его слуги пали из-за гордыни и измениться уже не могут. А человек может всегда. Это говорит о силе покаяния лучше тысячи слов.
Сюжеты и образы, связанные с демонами, бесконечно разнообразны. Бестелесный враг многолик и изменчив. Он выбирает личины в зависимости от ситуации – чтобы обмануть, соблазнить или запутать. Художники и книжники с удовольствием давали волю фантазии, описывая и изображая дьявольские козни. В иконографии бесы пугали зрителя козлиными рогами, крыльями нетопыря, шерстью, вздыбленной прической. Но иногда они принимали нелепые формы, скорее развлекая, чем устрашая. Так, на резной деревянной иконе из Костромы бес, падая с неба, превращался в гуся с человеческой ногой. Глубокого смысла тут нет – резчик явно играл с формами. На других иконах у бесов появлялись то коровьи головы, то женские груди, то стрекозиные крылья. Нигде больше такой вольности было не допустить. Ни ангелу, ни человеку лишнего не пририсуешь.