Всегда была противоположностью Марго – ее холодной, аристократической красоте. Она была словно ледяная скульптура, совершенная и недоступная. Я же была живым пламенем, бушующим и неукротимым. Иногда мне снился сон, где мы стоим рядом, глядя на закат. Марго – в своем серебряном платье, а я – в ярко-красном. И словно две стороны одной медали, мы дополняем друг друга, создавая нечто целое и прекрасное.
Марго цокнула языком и оглядев меня широко улыбнулась.
– Что?
– Увидимся позже.– подруга поспешила выйти из раздевалки.
Я последовала ее же примеру и направилась в зал отдыха для больных. Перед дверью я вздохнула и вошла.
Образ Марго вновь всплыл в памяти, её бесконечная вера в дружбу, искренность которой так манила меня назад в мир, где яркие огни обожают жизнью, а каждый голос создаёт свою симфонию.
Как глоток свежего воздуха, я вновь подтянула к краям губы улыбку, отвесив поцелуй тому дню, и кивнула. Этот мир словно нашёл свою переправу к тому процессу, что приводит к восстановлению; он не измерялся цифрами и отчётами, а состоял из мгновений, полных радости и близости.
В просторном зале отдыха уже собралось немало пациентов. Негромкая, успокаивающая музыка тихонько струилась из колонок, создавая атмосферу некой отрешенности. Некоторые больные проводили время за играми, другие медленно прогуливались по помещению, кто-то сидел в укромном углу, кто-то рисовал, а кто-то, казалось, разговаривал сам с собой или погружённо смеялся. В общем, картина, к сожалению, довольно печальная.
Здесь находились не все пациенты клиники. Тяжелые случаи, которых мы называли «опасными», всегда оставались в палатах под постоянным наблюдением. Их поведение было непредсказуемым: они могли неожиданно напасть, укусить или ударить. Я поспешила к своему подопечному, Роберту Уитонсуну. Роберт когда-то был известным писателем детских сказок. У него была прекрасная семья: жена-красавица и две очаровательные дочки. Они жили в просторном доме у озера. Но страшная автокатастрофа лишила его всего: жена и дочери, шестилетние близняшки, погибли на месте. С тех пор Роберт потерял рассудок. Сейчас он по большей части погружён в свои фантазии, сочиняя сказки. В них всегда кто-то умирает, а сам он часто разговаривает сам с собой, уверяя, что беседует со своими дочерями.