Юля слушала, глядя на его профиль в тусклом свете светодиодов. Циник. Выживальщик. Но за этим стояло разочарование. Идеалиста, столкнувшегося с подлостью системы лицом к лицу. Как она столкнулась с Волковым.
«Я… я верила в протокол,» – тихо сказала она, удивляясь собственной откровенности. Говорить в этом подземелье было легче. Как в исповедальне. «В науку. В то, что корпорации, даже жадные, служат прогрессу. Что власть, даже бюрократическая, в итоге служит людям.» Она сжала руки, чтобы они не дрожали. «Сейчас… я вижу будущее. То, что строит Архитектор. Мир идеальных, бездушных биороботов. Мир без шума. Без хаоса. Без… боли. И без любви. Без искусства. Без спонтанного смеха ребенка.» Ее голос сорвался. Она вспомнила Лену, плетущую невидимые узоры. «Они называют это Оптимизацией. Я называю это… смертью души. И я боюсь, Рой. Не за себя. За всех. За то, что мы можем проиграть. И проснуться в их идеальном, мертвом мире.»
Тишина снова повисла между ними, но теперь она была другой. Не неловкой. Общей. Пронизанной признанием страха и разочарования. Двух людей с разных полюсов, нашедших себя в одной ловушке перед лицом экзистенциальной угрозы.
Рой поднял на нее взгляд. В его усталых глазах не было насмешки. Было понимание. И что-то еще… уважение к ее страху. Не к трусости, а к осознанию масштаба потери.
«Душа…» – он произнес слово с непривычной осторожностью, как нечто хрупкое и чуждое его миру железа и кода. – «Они ее не ценят. Архитектор. „АйСистемс“. Для них это – шум. Помеха эффективности.» Он ткнул пальцем в направлении своего сердца. «Но это единственное, что отличает нас от них. От машин. От „Проводников“. Даже когда она болит. Даже когда боится.»
Он встал, заковылял к одной из серверных стоек, снял с нее тряпку. Под ней оказался старенький, пыльный холодильник. Он открыл его, достал две металлические банки – не синтетический суп, а настоящий, старомодный кофе. Протянул одну Юле.
«Вот. Настоящая гадость. Но горячая. И без нанороботов внутри, надеюсь.»
Юля взяла банку. Тепло обожгло пальцы. Она открыла ее, сделала глоток. Крепкий, горький, настоящий. Не благословение. Маленькое сопротивление мертвящему идеалу Архитектора.
Они сидели в тусклом свете «Цифрового Саркофага», пили кофе из банок, слушая гул генератора – сердцебиение их временного убежища. Страх никуда не делся. Будущее висело над ними дамокловым мечом. Но в этой вынужденной близости, в обмене болью и страхом, родилось нечто новое. Не любовь. Пока. Но доверие. Хрупкое, выкованное в переулке под ЭМИ-вспышкой и укрепленное признанием общего врага и общей потери веры. Призрак сети и доктор протоколов. Теперь они были союзниками не только по необходимости, но и по пониманию цены того, за что боролись – права быть несовершенными, шумными, живыми. Даже в тени растущего на орбите «Костяка».