Дремов не желал сдаваться и продолжил атаку на Квиткина:
– Да Степушкин не просыхает уже неделю, вот и весь его больничный! Будто вы, Анатолий Ефремович, не в курсе? Да ладно, не в этом суть. Разве дело в росте Герасима? Главное, – не в сходстве физическом. Главное, чтобы зрители поверили, какой Герасим, несмотря на свой недуг, нежный, любящий, ранимый и страдающий человек!
Квиткина порадовало такое возражение, и он парировал:
– Вот-вот! Вы правы, Виктор Семенович. Как раз вы и покажете, какой Герасим нежный, любящий, и какая у него тонкая душевная организация! Вам и карты в руки, Виктор Семенович! Все! Ступайте к себе, не мешайте мне, не мешайте.
«Кажется, я что-то не то ляпнул, – подумал Дремов и, раздосадованный, побрел в свою гримерку. – Хорошо, Анатолий Ефремович, погодите! Я вам еще покажу, какая у Герасима тонкая душевная организация. Вы у меня еще попляшете».
Далее, подбирая грим, строя различные рожицы в поисках удачной мимики лица, присущего по мнению Дремова крепостному молчуну, и прикидывая, как играть роль Герасима, актер вдруг рассмеялся от одной забавной мысли.
«А что? Так и сыграю, ей-богу! Так и сыграю! Будет вам и нежность, будет вам и тонкая душевная организация! И вы, господин режиссер, у меня еще катар сердца получите. А тогда уж делайте со мной, что хотите. Плевать!»
Месяц прошел в репетициях, которые проходили, как обычно – по планам и указаниям режиссера Квиткина.
За день до премьеры Дремову приснилось, что он затащил в реку лодку и прыгнул в нее на ходу. Отплыв от берега на середину реки, он заметил на дне лодки лежавшую ладную собачку, спаниеля, – с длинными ушами, пушистым хвостом в виде трубы и большими выразительными глазами. Собачка неожиданно заговорила:
– Ну что, Виктор Семенович, делай свое черное дело: вяжи кирпичи на бедную собачью шею, бросай меня в темные воды. И пусть сомкнутся навеки они над моей несчастной головушкой. Ты мне, Виктор Семенович, хотя бы щец дал испробовать напоследок.
– Каких щец? И причем здесь кирпичи на шею? А? – спрашивал актер растерянно. Но тут же его осенило, что снится ему одна из заключительных сцен предстоящего спектакля.
– Каких, каких… С мясом и хлебом, вот каких! – сказала Муму и завиляла хвостиком. – А ты что, в школе не учился? В пятом классе вроде «Муму» проходят.